Так оно, вероятно, и было, но между тем она продолжала:
— Знайте, нет ничего, чего я не сделала бы для вас.
— О да. Я знаю.
— Ничего, — повторила она. — Ничего на свете.
— Знаю. Знаю. Но я все равно должен ехать. — Вот и сказано наконец. — Я хочу быть правым.
— Хотите быть правым? — повторила она за ним со слабым протестом.
Но он почувствовал, что ей уже более или менее ясно.
— Понимаете, это единственное, чем я руководствуюсь. От всей этой истории мне не должно быть никакой пользы. Я не должен ничего получить.
Она задумалась.
— Но при вашей восприимчивости к впечатлениям вы уже получили очень много.
— Очень много, очень много, — согласился он. — Но все это несравнимо с вами. Вот вы как раз и сделали бы меня неправым.
Честно, благородно, она не могла притворяться, будто ей это непонятно, но еще какое-то время она себе это позволила.
— Но почему вам так уж непременно нужно быть правым?
Он задумался. И остался верен себе.
— Потому что вы первая, если вам угодно, хотели бы видеть меня таким. Да я и не могу быть другим.
Ей ничего не оставалось, как принять это, пусть и с бессильным протестом.
— Не столько ваша правота, сколько ваша ужасающая проницательность делает вас таким, какой вы есть.
— Вы и сами немногим лучше. Вы неспособны устоять, когда я вам на что-то указываю.
— Правда, — вздохнула она с комическим видом: трагизм был снят. — Мне перед вами не устоять.
— Вот так-то, — сказал он.
ДОПОЛНЕНИЯ
Генри Джеймс
ПРЕДИСЛОВИЕ К РОМАНУ «ПОСЛЫ»[118]
Нет ничего легче, чем дать определение темы романа «Послы» (он был опубликован в двенадцати выпусках журнала «Норт америкен ревью» за 1903 год, в том же году вышел отдельной книгой). То, о чем идет речь, было для удобства читателя кратко суммировано во второй главе четвертой части — вставлено или «всажено» крепко и зримо, в самую середину потока, возможно, даже препятствуя ему. Вряд ли можно назвать другое сочинение подобного рода, которое столь же прямо выросло из случайно оброненного зернышка мысли, и вряд ли когда-либо такое зернышко, — принявшись, развившись, перезрев и истершись в прах, — все же уцелело в куче праха и осталось независимой частицей. Потому что вся история выражена, по сути, в том непроизвольном крике души, который в один прекрасный день в саду Глориани обрушивает на Крошку Билхема Ламбер Стрезер; в той искренности, с какой он, желая предостеречь своего молодого друга, признается в собственной несостоятельности. Главная идея, если угодно, заключается в том, что весь свой долгий жизненный путь он вдруг воспринимает как крушение и, не щадя себя, старается как можно лучше объяснить нам, почему это так. В словах признания, которые он произносит, содержится квинтэссенция «Послов», и до самого конца он, образно говоря, не перестает сжимать пальцами стебель этого внезапно распустившегося цветка — цветка, который упорно нам демонстрирует: «Живите в полную силу — нельзя жить иначе. Совершенно не важно, чем вы, в частности, заняты, пока вы живете полной жизнью. А если этого нет, то ничего и нет… Я жил неполной жизнью, — а теперь уже стар, слишком стар, чтобы пользоваться тем, что вижу… Что потеряно — потеряно, не заблуждайтесь на этот счет… Человеку свойственно тешить себя иллюзией свободы. Не берите с меня пример, помните об этой иллюзии. Я в свое время был то ли слишком глуп, то ли слишком умен — не знаю, что именно, — чтобы ею жить. Теперь я спохватился… Делайте все, что просит душа, не повторяйте моих ошибок. Живите!» Такова основная мысль Стрезера, обращенная к потрясенному юноше, который симпатичен ему и с которым он не прочь подружиться. Слово «ошибка» в его монологе возникает, как увидим позднее, неоднократно — и это показывает, каким важным, по его разумению, является предостережение, вытекающее из собственной судьбы. Да, он прошел мимо многого, хотя природа, как ему кажется, предназначила его для лучшей участи, и осознает он это в обстоятельствах, которые, словно стрела, пронзают его неумолимым вопросом. А может быть, еще осталось время, чтобы восполнить упущенное, — то есть восполнить урон, нанесенный его личности; возместить ущерб, который, он готов признать, ему причинили и к чему он, возможно, сам так бездарно приложил руку? Ответом на это может быть то, что теперь он худо-бедно все видит. А потому задача моего повествования о герое, как и изложения хода событий, не говоря уже о драгоценной морали, из всего этого вытекающей, — просто показать сам процесс его прозрения.
118
Впервые опубликовано: James Н. Preface to the «Ambassadors» в кн.: The Novels and Tales of Henry James. Vol. XXL N. Y: Charles Scribner’s Sons, 1909. Перевод осуществлен по изд.: James Н. The Art of the Novel. N. Y.: Charles Scribner’s Sons, 1934. Оно воспроизводит «Предисловие» 1909 г.