— О, кого тут только нет! — всех видов и калибров; разумеется, до известных пределов, — правда, скорее, пожалуй, до нижнего, чем до верхнего. Здесь всегда бывают художники — он превосходен, неподражаем с cher confrère;[44] ну и всевозможные gros bonnets[45] — посланники, министры, банкиры, генералы — невесть кто — даже евреи. И всегда интересные женщины — но не слишком много: актриса, или художница, или известная музыкантша — если только они не уродины; ну и, в особенности, настоящие femmes du monde.[46] Можете вообразить себе его биографию по этой части — полагаю, нечто сказочное: дамы от него без ума. Но он умеет держать их в повиновении. Как ему это удается, никто не знает, притом вполне изящно и мило. Да, здесь бывает не слишком много народу, но люди все изысканные, избранный круг. Во всяком случае, докучливых болванов почти нет; и с самого начала не было; он владеет каким-то секретом. Поди знай, каким! И со всеми одинаково ровен. И никому никаких вопросов.
— Так-таки никаких? — рассмеялся Стрезер.
— Иначе как бы я мог быть здесь? — вложив в эту реплику всю свою искренность, отозвался Билхем.
— Ну-ну, не морочьте мне голову: вы как раз и входите в избранный круг.
Пусть так! Молодой человек оглядел собравшихся:
— А сегодня этот круг, кажется, отменно хорош!
Взгляд Стрезера последовал за глазами собеседника:
— И все они, кого мы здесь видим, femmes du monde?
— Без сомнения, — заявил Крошка Билхем как человек в этой области вполне компетентный.
К названной категории наш друг относился сочувственно: она проливала свет, романтически-таинственный, на женскую природу, и Стрезер не отказывал себе в удовольствии изредка за ней понаблюдать.
— А польки среди них есть?
— По-моему, есть одна португалка, если не обманываюсь, — вглядевшись, ответил Билхем. — А вот турчанок я точно видел.
Стрезеру это показалось странным и захотелось отдать должное дамам.
— Среди них, этих дам, кажется, царят мир и согласие.
— О, на близком расстоянии оно виднее. — Но поскольку близкого расстояния Стрезер явно побаивался, хотя всей душой был за мир и согласие, Крошка Билхем продолжал: — Плохой мир, знаете, лучше доброй ссоры. Впрочем, если вам так угодно, это говорит лишь о том, что вы себя не исчерпали. Но вы всегда попадаете в точку, — любезно добавил он, — схватываете на лету.