– Да-да… Это ваше место? – Она указала на маленькую кулинарию.
– Уже восемнадцать лет. А до того оно принадлежало моему отцу. Мы платим налоги…
– Это я уже слышала. Контейнер ваш?
– Мы платили за этот контейнер уже двадцать раз. Я, Костелло и Минц. – Потный торговец кивнул в сторону двух лавочников, стоявших сзади. – Но он половину времени сломан. Вы только понюхайте! Чуете этот запах? Кто захочет иметь с нами дело, если рядом будет так смердеть? За последние шесть недель мы трижды вызывали ремонтную службу. А им на это начхать!
Толпа согласно загудела, а какой-то остряк крикнул:
– Смерть фашистам!
Ева прекрасно знала, что жара, вонь и уже пролившаяся кровь могут моментально превратить сборище безобидных соседей в агрессивную толпу.
– Мистер Ремке, мистер Костелло и мистер Минц, останьтесь. Остальных прошу заняться своими делами.
Ева услышала за спиной топот; так цокали об асфальт только ботинки полицейских.
– Пибоди, – не оборачиваясь, сказала она, – удали толпу, пока они не нашли веревку и не линчевали этого малого.
Пибоди, слегка задыхаясь, подбежала к Еве.
– Есть, мэм. – Она повернулась к собравшимся: – Пожалуйста, идите по своим делам.
При виде формы, даже слегка помятой из-за жары, большинство зевак попятилось. Пибоди поправила солнечные очки и фуражку, немного перекосившиеся во время забега по тротуару. Ее широкое лицо покрылось испариной, но в темных глазах за тонированными стеклами читалась решимость. Она бросила взгляд на контейнер, а потом многозначительно посмотрела на Еву.
– Лейтенант?..
– Вот именно. – Ева нахмурилась и постучала ботинком по груди ремонтника. – Фамилия!
– Ларри Пул. Послушайте, лейтенант, я только делаю свое дело. Я приехал по вызову, а этот тип накинулся на меня с кулаками!
– Когда вы приехали?
– Десять минут назад. Этот сукин сын даже не дал мне посмотреть на контейнер. Сразу полез в драку!
– Отойдите в сторону. Не напрашивайтесь на неприятности, – сказала Ева Ремке.
– Я хочу подать жалобу. – Он сложил руки на груди и начал облизывать окровавленную губу. Тем временем Ева помогла Пулу встать.
– Они швыряют сюда всякое дерьмо, а потом жалуются, что контейнер ломается, – начал Пул. – Используют не те щели. Если бросать органику в щель для неорганических отходов, то, конечно, будет вонять!
Он захромал к контейнеру, но задержался, чтобы надеть маску.
– Все, что от них требуется, это соблюдать инструкции, но они, черт побери, предпочитают жаловаться каждые пять минут…
– Как работает замок?
– Он имеет код. Понимаете, они арендуют контейнер у города, а город хранит коды. Мой сканер считывает код, а потом… Черт побери, он взломан!
– А что я говорил?
Пул с достоинством выпрямился и мрачно посмотрел на Ремке.
– Замок и печать взломаны. Иногда такое вытворяют мальчишки. Проклятие, я тут ни при чем! Кто знает, почему мальчишки то и дело гадят? Наверно, прошлой ночью они сломали замок и сунули в контейнер дохлую кошку.
– Я не собираюсь платить за испорченные замки… – начал Ремке.
– Перестаньте, мистер Ремке, – предупредила Ева. – Значит, контейнер не заперт и не запечатан? – спросила она Пула.
– Да. Теперь придется вызывать ремонтную бригаду для очистки… Чертовы мальчишки!
Ремонтник начал снимать крышку, но Ева шлепнула его по руке:
– Отойдите, пожалуйста. Пибоди!
От запаха и так выворачивало наизнанку, но Пибоди знала, что дальше будет еще хуже.
– Напрасно я съела по дороге хот-дог…
Ева уже взялась за крышку, но эти слова заставили ее обернуться и покачать головой:
– Ты ешь эту дрянь? Что с тобой?
– Они вкусные. К тому же это быстро.
Она сделала вдох, задержала дыхание и кивнула. Потом они вместе подняли тяжелую крышку.
Из контейнера вырвался запах смерти.
Она лежала ничком в отделении для органических отходов. Была видна лишь половина ее лица. Ева видела открытый зеленый глаз – ярко-зеленый, цвета бутылочного стекла. Она была молода и, должно быть, хороша собой.
Но смерть и жара обезобразили ее.
– Что они туда пихнули, черт побери? – Пул заглянул внутрь и тут же отшатнулся, закрыв рукой рот.
– Пибоди, звони. С минуты на минуту тут будет Надин. Она попала в пробку, иначе уже давно была бы здесь. Не пускай сюда ни ее, ни оператора. Она будет уговаривать, но ты держись.
– Там кто-то есть? – На лице Ремке не осталось и следа гнева. Он смотрел на Еву испуганными глазами. – Человек?..
– Мистер Ремке, идите к себе. И уведите остальных. Я скоро приду. Нам будет нужно поговорить.
– Я только посмотрю. – Он откашлялся. – Я мог бы… если это кто-то из наших соседей, я мог бы узнать… Я посмотрю, если позволите.
– Это тяжелое зрелище, – предупредила Ева, но махнула рукой и пропустила его.
Лицо Ремке было бледным, и все же он шагнул вперед. Потом на мгновение закрыл глаза и оскалил зубы. Его щеки совсем побелели.
– Рэйчел! – Он отпрянул, борясь с тошнотой. – О боже… О боже… Это Рэйчел – не знаю ее фамилии. Господи Иисусе, она работала в круглосуточном магазине на противоположной стороне улицы. Совсем девочка. – По щекам Ремке полились слезы, и он отвернулся, пытаясь скрыть их. – Двадцать, максимум двадцать один. Студентка университета. Она всегда занималась…
– Идите к себе, мистер Ремке. Я позабочусь о ней.
– Совсем девочка… – Он вытер лицо руками. – У какого зверя поднялась рука на ребенка?!
Ева могла сказать ему, у какого зверя. У самого злобного и опасного на свете. Но она промолчала.
Ремке подошел к Пулу.
– Пойдем. – Он положил руку на плечо ремонтника. – Пойдем в магазин, там прохладнее. Я дам тебе воды.
– Пибоди, полевой набор в машине.
Отвернувшись от трупа, Ева включила прикрепленную к лацкану видеокамеру.
– Ладно, Рэйчел, – пробормотала она. – Беремся за работу. Начинаем запись. Жертва – женщина. Белая, приблизительный возраст – двадцать лет.
Ева распорядилась оцепить место происшествия и расставила полицейских, которые не должны были пропускать за ограждение зевак. Засняв труп, контейнер и прилегающую местность, она выключила камеру и приготовилась лезть в контейнер.
Как раз в этот момент в конце квартала показался микроавтобус Семьдесят пятого канала. «Надин начнет дымиться, – подумала Ева. – И умрет от обезвоживания организма. Ждать придется недолго».
Следующие двадцать минут были просто ужасными.
Когда Ева вылезла наружу, Пибоди протянула ей бутылку воды.
– Спасибо. – Ева залпом выпила полбутылки, потом перевела дух, но так и не смогла избавиться от мерзкого вкуса во рту. Вторую бутылку она вылила на руки. – Пусть эти ребята немного остынут, – кивнула она на кулинарию. – Сначала мне нужно поговорить с Надин.
– Вы уже установили личность убитой?
– Да. Я запросила данные, и в картотеке нашлись отпечатки ее пальцев. Это Рэйчел Хоуард, студентка Колумбийского университета, работавшая неполный день. – Ева стерла пот с лица. – Насчет возраста Ремке не ошибся. Двадцать лет. Тащи мешок с биркой, – добавила она. – Проклятие, она так испеклась там, что я не могу определить даже причину смерти, не говоря о времени! Посмотрим, что скажут «уборщики», а потом передадим ее экспертам.
– Хотите начать поиск свидетелей?
– Подожди, пока я не поговорю с Надин.
Ева сунула Пибоди пустую бутылку и пошла по тротуару. Один из зевак хотел что-то спросить, но увидел выражение ее лица и тут же отстал.
Надин вышла из микроавтобуса, злая, как кошка.
– Черт побери, Даллас, сколько времени ты будешь меня мариновать?
– Сколько понадобится. Сначала мне нужно увидеть снимки. А потом отвезти тебя в управление и допросить.
– Нужно? Плевать я хотела на то, что тебе нужно!
Утро выдалось ужасное. Ева жутко вспотела, ее преследовал чудовищный запах из контейнера, а от завтрака, которому она так радовалась, осталось одно воспоминание. В душном воздухе стлался дым передвижного мангала, владелец которого сбивался с ног, обслуживая людей, толпившихся вокруг и жаждавших полюбоваться на чужую смерть.
Поэтому Ева и не пыталась сдержать гнев. Она злобно уставилась на свеженькую Надин, выглядевшую словно майская роза и державшую в холеных пальчиках чашку кофе со льдом.