Мишонн торопливо вскинула взгляд, всматриваясь в светлые глаза, кажется, вдруг ставшие совсем ледяными, и изумленно понимая, что он улыбается.
- Да, крохотуля, - спустя минуту тишины кивнул Мэрл и прищурился. - И что теперь? Ммм?
И если бы она знала – что теперь.
========== Часть 54 ==========
Несмотря на тупую боль в голове, идиотом Мэрл себя не считал. И делать из себя дурака никому бы не позволил. То, что вокруг происходит что-то странное, он начал понимать еще тогда, когда сообразил, что его почему-то держат подальше от последних новостей и принимаемых решений. И оптимистичная мысль, что его не зовут на их совещания только чтобы не слушать, какие они все придурки, ничего не знающие и не умеющие, спасала недолго. Нет, здесь определенно было что-то не так, и ни на какие внезапные помутнения мозга у части окружающих это списывать было нельзя. Если бы кто и заболел на голову, так это, вон, бабы и прочие Милтоны и Тайрисы, но уж никак не Дэрил и Мишонн.
Поскольку с вечно мнущимся братом общаться на эту и любую другую тему не было ни малейшего смысла, выпытать, что происходит, Мэрл решил у Мишонн. Она, конечно, и без того совсем не была похожа в отношениях ни на малолетнюю няньку, взирающую на своего шерифа с неизменным восхищением в глазах и приоткрытым ртом; ни на Карен, то и дело пытающуюся коснуться до сих пор нервно дергающегося от подобного Дэрила; ни на ирландскую девицу, которой даже беременность не мешала миловаться со своим корейчиком китайской наружности в каждом темном углу. Но настолько холодной и безразличной даже Мишонн никогда не бывала. Ну, когда не считала себя оскорбленной до глубины души.
А уж в том, что он в последние пару дней никого не успел оскорбить, Мэрл был уверен на все сто. Да они вообще тут успели расслабиться из-за его больной головы, не позволяющей ему ни громко рявкнуть из-за угла, чтобы посмотреть, как подпрыгивает всегда готовая к нападению к Андреа; ни подшутить над воспринимающей все слова чересчур буквально Бет; ни даже братца с его лучшим дружком копом обложить самыми отборными и красочными выражениями при случае. Кажется, зря это он. Надо было, превозмогая боль и усталость, держать эту тюрьму в узде. Совсем распоясались без его твердой, потому что металлической, руки.
Вот только радости Мэрл не испытал, наконец, услышав от Мишонн, по какому поводу она от него воротила нос, попутно изображая из себя великую шпионку, и пыталась, думая, что он не видит, дырку в его лбу прожечь. Ну, наверное, чтобы извлечь мозг, прочесть его содержимое и вернуть. Если, конечно, там все нормально окажется. А учитывая обидчивость женщин по всяким там совсем глупым мелочам, типа заглядывания на грудь их лучшей подруги или прочие не менее интересные части тела всех остальных, то и дело наклоняющихся прямо перед ним, дамочек, на то, что все прошло бы без скандала, надеяться не стоило.
Нет, ну, Мэрл бы все понял, но такое… Смешно даже. Если не думать о том, что ему здесь вообще никто не верит: даже его женщина и родной брат.
- Ну, так что? - хмыкнул он, повторяя свой вопрос и желая услышать ответ: что Мишонн собирается делать, если он и правда на Блейка каким-то неведомым образом здесь работает.
Ну вот что он здесь мог сделать? Довести всех до нервного тика своими насмешками? Разжижить и без того жидковатые, как для копа, мозги Граймса, подложив под него сладкую, и плевать, что плоскую, как доска, малолетку? Поиметь Мишонн так, чтобы она неделю с постели встать не могла? Запытать женщину Дэрила до смерти, ввергая склонного к унынию и прочим бабским заморочкам братца в глубокую депрессию и неспособность держать в руках арбалет? Что?!
- Ничего, Диксон, не морочь мне голову. Ни на кого ты не работаешь, - закатила она глаза, наконец, сообразив, какой идиоткой была все это время.
- Не понял, крохотуля, и с какого это ты вдруг передумала так быстро? Я тебе даже твоим пеньком, который ты упрямо вазой величаешь, по башке дать не успел, а мозги уже на место встали, - издевательски поинтересовался он, жадно выискивая на ее, как обычно, в подобные моменты, непроницаемом лице хоть какую-то тень вины.
Какого-то черта безумно хотелось, чтобы она и правда чувствовала себя виноватой. Чтобы переступила через эту свою, так бесящую его и так заводящую одновременно, гордость и извинилась. Вот так вот просто, по-бабски, призналась в том, что она дура. Можно было бы даже слезу пустить на пару минут. Ну а потом, вспомнив, что слезами такому делу, как обиженный Мэрл Диксон, не поможешь, порадовала бы его орально. Ну и не только, главное дверь успеть запереть. Глядишь, когда они, проголодавшиеся, завтра утром выйдут из камеры, уже и с тюрьмой все решится, то есть с властью над ней.
- Потому что ты бы не смог так долго хранить это в секрете, Диксон, ты бы сдал себя однажды. Хотя бы намеком. Чтобы показать, как ты крут, и какие все вокруг идиоты, - совсем не собиралась просить прощения Мишонн, деланно безразличным голосом говоря какую-то ерунду и, наверное, пытаясь спровоцировать его на что-то этими своими якобы обидными словами про его болтливость.
- Ну да, ну да, - пробормотал он, осматривая ее с головы до ног и замечая, как маска равнодушия сползает с ее лица, показывая что-то совсем другое.
Да уж, эта женщина умела чувствовать опасность. Может быть, в этом виновато ее прошлое, может быть, настоящее, в любом случае – привычка не верить никому. И ему она до сих пор не верила, все еще надеясь услышать правду. Вернее то, что она считала правдой.
Понимая, что еще немного, и он не выдержит, выплескивая на Мишонн свою ярость, Мэрл преувеличенно медленно поднялся с места и молча вышел из камеры, сталкиваясь в блоке с Дэрилом. Который покосился на него исподлобья и замялся, словно собираясь что-то сказать. Вот только на поговорить с братом у него больше не было времени. Зато была тупая истеричная баба, два отпрыска, небось, оба не от него, шериф, которому он служил верной сучкой, и еще куча каких-то недоумков. И все важней Мэрла. Он же, черт побери, и мизинца не стоит этих немощей, которые, в отличие от него, обладают какой-то там бесполезной моралью и прочими, только мешающими жить, качествами.
Бросив на Дэрила, занятого разговором с жаждущим общения Заком, еще один мрачный взгляд, Мэрл сплюнул, покидая блок и торопясь в один из незаселенных. В тот, куда никто не ходит. В тот, где хранится его небольшой и очень полезный в некоторых ситуациях тайник привезенного из вылазок спиртного. Сейчас, конечно, хотелось бы чего-нибудь позабористей, но за все это время здесь не удалось даже травы отыскать, что уж говорить о серьезной наркоте. Так что приходилось довольствоваться тем, что есть. И уж это он планировал сделать на полную катушку.
Опустившись прямо на пол в самой дальней камере блока, Мэрл с наслаждением подтянул к себе коробку, припрятанную под койкой, и вслушался в полнейшую тишину. Хорошо тут: никто не ходит, не разговаривает, не паникует, не ревет, не смеется, не считает его предателем. И плевать ему было бы на подобное, если бы такое думал о нем кто угодно чужой. Кто угодно, кроме брата и Мишонн.
Невольно вспомнилось то, с чего для него все началось в этой тюрьме. Те дни, когда все на него зло косились, когда Глен из штанов выпрыгивал в попытке выгнать Мэрла из тюрьмы; когда Рик не сводил с него подозрительного взгляда; когда Дэрил толкал проникновенные и столь же глупые речи о том, что нужно меняться и подстраиваться; когда Мишонн, которую он вез на верную смерть, сказала, что даже брат о нем не пожалеет, если что. Что он даже своему братишке только мешает. Ей тоже? Всем им?
Но, собственно, чему он удивляется? Туповатый, по их мнению, реднек, который отлично годится для черной работы и исполнения роли пушечного мяса, за что можно снисходительно отнестись к его постоянным шуточкам и прочим недостаткам. Вот что все они о нем думают. Даже Дэрил, который нашел себе здесь новую семью. А может быть, даже нового брата? Этого их Рика Граймса. Ну да, такого, небось, и братом не зазорно назвать.
Виски в бутылке становилось все меньше, а планов в голове все больше. Старая мысль, которая промелькнула в тот давний, не желающий забываться день, не давала ему покоя. На кой черт ему все это? Зачем? В этом гребаном мире даже наркоту достать оказалось сложней: попробуй еще найди. Хорошую компанию тоже днем с огнем не сыщешь, женщин отбирать у других придется, вряд ли встретится какая-то одинокая путница в лесу, которую можно будет пользовать долго и качественно. Жить же здесь, в этой тюрьме, среди этих людей, которые так ловко прикидывались чуть ли не, хреновой, конечно, и сумасшедшей, но все же семейкой, больше не хотелось. Так что ему мешает написать Филипу слегка преждевременную валентинку, вызывая на свиданку вместе с его приспешниками, заманивая в ловушку и убивая как можно больше народа? И пусть братишка живет спокойно. Со своей новой семьей.