И как же это в книгах о таких, как я, героини справляются со всем, мигом привыкают и превращаются в Мэри Сью?
Мягкий обволакивающий свет заливал комнату, проникая из белого окна и отбрасывая утренние тени на стены и мебель. Казалось, за окном наступило весеннее утро, наполняя воздух ощущением нового начала.
Только пения птиц и лёгкого ветерка не хватало для полной идиллии.
Я оглядела себя и усмехнулась. Заснула в одежде, прижимая к груди бумажный пакет.
«Правильно, Мира, со своим не расстаемся ни на минуту!» — подумала я с иронией.
— Мира-а-а!!! — нетерпение кухарки было настолько велико, что, казалось, ещё чуть-чуть, и она ворвется в комнату с ноги.
— Да иду я, иду! — ответила я, шаркая ногами по длинному ворсу ковра и открывая дверь. Передо мной предстала орчиха, немного отличавшаяся от той, что я видела вчера в холле отеля. Ну, почти такая же. В её руках по-прежнему был половник, а также румяная буханка хлеба.
— Ой, какая ты маленькая, когда сонная! — умилилась утренняя гостья, и её щёки слегка стали пурпурными.
Это, наверное, румянец? — подумала я про себя.
— Угу… только проснусь, и как вырасту! — недовольно буркнула я, пропуская девушку в комнату. — Сейчас я пойду и обольюсь водой для верного эффекта.
Затем я поплелась в ванную.
К счастью, вчера я вместе с орчихой успела исследовать предназначенные мне покои. Быстро умылась, с завистью посмотрела на душ, но там даже обычного хозяйственного мыла не было. Грустно, как никогда.
Я не предполагала, что окажусь в таких спартанских условиях. В конце концов, я — избалованный ребёнок двадцать первого века, совершенно не знающий, как обходиться без основных предметов гигиены.
Смена одежды, благодаря моим «своевременным» покупкам, помогла мне почувствовать себя более человечно, хотя и не так чисто, как орчиха.
— На, ешь! — с невероятной ловкостью она вдруг сунула мне в рот кусок хлеба, причём так сильно подтолкнула ладонью, что я даже не успела его выплюнуть. — Жуй! — напутствовала она.
Я как раз собиралась спросить о шуме на кухне и о том, почему она не позвала своего господина Алистара, но вместо этого начала машинально жевать хлеб, внимательно рассматривая изменения во внешности ранее неряшливой орчихи. И действительно, там было на что посмотреть.
От её прежнего ёжика волос на макушке не осталось и следа. Теперь она гордилась грациозно сплетённой косой. Хотя коса была тонкая и короткая, орчиха выглядела значительно лучше.
А фартук — такой белоснежный, прямо краса! Я даже зауважала её за это. И стоило только сменить ей комнату и поспорить с какими-то абсурдными правилами этого места, как моя подруга сразу заиграла новыми красками.
Заметив мой задумчивый взгляд, орчиха покраснела, засмущалась и медленно повернулась вокруг своей оси, словно пытаясь показать себя во всей красе.
— Только вы и заметили… — взволнованно сказала она. — Все остальные, как обращались ко мне «Эй, ты!», так и продолжают.
— И Алистар тоже? — почему-то уточнила я.
— Нет. Господин Алистар не открыл на мой стук. Наверное, чем-то сильно занят…
Мх-хм, занят, ага, ничегонеделанием!
Тяжело вздохнув, я сама оторвала ещё один кусок хлеба и начала его жевать. Груня, с живым интересом рассматривая вещи, выпавшие из моего пакета, не замечала моего внутреннего беспокойства.
В этот момент я решила обдумать свою незавидную ситуацию с новых позиций.
Итак, что у нас есть? А ситуацию мы имеем весьма непростую.
Первое: меня забрали куда-то без моего согласия, и до сих пор не ясно, зачем именно меня выбрали. Это станет моим первым вопросом для разбирательства.
Второе: я подписала контракт при сомнительных обстоятельствах, и, судя по всему, сейчас ничего не могу с этим поделать.
Похоже, мне предстоит работать здесь целых десять лет, если я хочу обрести свободу. Не забыть бы мне уточнить перечень моих обязанностей и привилегий, чтобы понимать, с чем придётся столкнуться.