— Бумаги будут в полном порядке, Маркус. Не стоит беспокойства, — отрезала она. — Уверена, у вас и без моих пациентов найдется, кого осчастливить ВИП-палатой.
Туомас решил, что услышал достаточно, и резко сел на кровати.
— Очень благодарен за помощь, я бы хотел выписаться как можно скорее. — Пол неприятно холодил ступни. — Я прекрасно себя чувствую. Если нужно подписать какие-то бумаги — готов хоть сейчас.
Он прошлепал босиком в уборную мимо остолбеневшего медперсонала. Мочевой пузырь стянуло болью, когда Туомас наконец опорожнил его, — и сразу наступило невероятное облегчение. Но даже ВИП-палата не стоит того, чтобы превращаться в подопытную крысу, — видит небо, в его жизни хватило походов по врачам и бессмысленных тестов.
Он ополоснул лицо и уставился в небольшое зеркало над раковиной. Щетина на щеках противно топорщилась, хотя Туомас помнил, что брился не далее, как позавчера. Впрочем, воспоминание было нечетким, так что он, скорее всего, просто перепутал, что и неудивительно — фриланс начисто размывал границы между буднями и выходными. Он и дни недели помнил только благодаря ежедневнику.
Туомас привычным движением откинул всклокоченные рыжие вихры и обомлел: первые признаки залысин, унаследованных от отца, исчезли; линия роста волос снова стала идеально ровной, как в детстве. Он вгляделся и различил едва заметный пушок новой поросли. Неужто природа решила смилостивиться? Туомас едва не присвистнул от радости, но вместо этого выключил воду и прислушался: разговор между врачами стих.
— Господин Эрлунд?
Оторвавшись от зеркала, Туомас вернулся в палату. Хмурая медсестра Аннита уже ставила на прикроватный столик поднос. Запах неказистой больничной еды сводил с ума — определение «волчий голод» показалось Туомасу блеклым отражением того, что испытывал его желудок. Он забрался под одеяло, согревая заледеневшие ступни, и набросился на тушеное мясо с морковью и пюре так, словно в жизни не ел ничего вкуснее.
— По указанию доктора Ярвенпаа выписка состоится только после сдачи всех анализов.
Каждое ее слово сочилось неодобрением. Туомас оторвался от стакана с киселем.
— Но я же сказал: все в порядке. Разве во время отключки меня не успели разобрать на атомы и собрать обратно?
— Назначения врача не предмет для дискуссии, — поджала губы Аннита. — Вы едва не погибли от кровопотери. Неужели здоровье не стоит нескольких потраченных часов?
— А что мне угрожает, по-вашему? — принял вызов Туомас.
— Ускоренный метаболизм означает сбой в обмене веществ, — парировала медсестра, ловко убирая поднос на тележку. — После серьезного нападения так легко отмахиваетесь от обследования, словно у вас в запасе еще одна жизнь!
Туомас не нашелся с ответом и нахмурился; он бы предпочел поторговаться и выменять каждую пробирку на еще один поднос. Какого черта она к нему прицепилась, будто других пациентов нет?
Словно подслушав его мысли, Аннита обернулась.
— Ханна Эрлунд — ваша сестра? — обронила она так, будто мысль только что пришла ей в голову.
Skeida!
Туомас и забыл, что в больнице его еще могли помнить, — сестра сменила место работы больше трех лет назад. В школьные годы он всегда забегал после уроков, если ее смена выпадала на вечер, и частенько оставался в ординаторской допоздна. Он вел себя тихо и не высовывался, но Ханна все равно каждый раз надеялась, что он пойдет домой.
Как будто это было так просто.
— Сестра, — кивнул Туомас. — Уже не опекунша.
Аннита кивнула и больше не проронила ни слова. К половине третьего планшет с пробирками отправился в лабораторию, а Туомас получил назад одежду, бумажник и полностью разряженный мобильник с разбитым экраном. Куртка и рубашка не подлежали восстановлению, а джинсы, покрытые коркой из кровавой грязи, нестерпимо воняли мочой.
В регистратуре он попросил вызвать такси и в последний раз попытался узнать, кто же его спаситель.
— С бригадой никого не было. — Пожилая женщина в хрустящем нежно-лиловом костюме окинула его сочувственным взглядом. — Эрлунд, вы сказали? Ваш знакомый заходил под утро.
— Какой знакомый?
— К сожалению, он не представился. Только спросил, как ваше самочувствие.
По спине Туомаса пробежал холодок.
— Ничего, разберемся, — отмахнулся он. — Как, вы говорите, он выглядел? Коротко стриженный брюнет баскетбольного роста?
Женщина улыбнулась как-то неуверенно.
— Нет-нет, совсем седой и уже немолодой. Выглядел немного… — тут она запнулась, будто подыскивая слова. — Мне показалось, вы извините, что так говорю, — показалось, у него что-то не в порядке. Очень за вас переживал, но посетителей в семь утра мы не пускаем, уж такие правила.