Они съезжали всё дальше в низину, вытянувшуюся вдоль многочисленных останков древних развалин. Сырой и прохладный воздух становился густым, словно кисель, впитываясь в погрубевшую одежду и пронизывая разогретые тела приятным холодком. Нещадно жарившее верхушки деревьев солнце, щедро расплёскивало по ним своё благодатное тепло, оставляя прикорневому лесу только мягкий, янтарно-изумрудный свет.
Стоящие вдоль былых крепостных стен деревья, в полной мере упивались даруемой им животворящей силой доброго светила и жирной, сырой земли. Трава лоснилась от переизбытка сока и фыркающие от пробудившегося аппетита лошади то и дело стали ослушиваться седоков, нагибаясь к густому зелёному ковру и выщипывая из него драгоценные, сочные пуки природных ворсинок.
Вдруг высящаяся справа от всадников стена упёрлась в странную скалу. Высота стены и этого природного чуда совпадала. Как видно древние строители использовали её как продолжение крепостного заграждения. Что ж, приходилось признать, что созданное природой всегда переживало в веках творения рук человека, поскольку на этот момент состояние стен было просто плачевным, а ровная, чёрно-зелёная стена, имеющая почти идеально ровную поверхность, практически не имела каких-либо изъянов.
Расенка развернула коня и остановилась:
— Всё, — просто сказала она. — Я приехала. Ваш путь чуть дальше, вдоль этой стены. Что-то с четыре-пять сотен шагов ниже прямо из-под неё бьют сразу два родника. Там стоит купель каменная, купайся – сколь пожелаешь. Сейчас этого не видно, а вот поутру, узрите и златый цвет, что дно купели укрывает…
— О! — стараясь оттянуть время расставания, выдохнул Берцо. — Я не снаю. Как мы сможем ехать? Сами, …о. Пят сотэн жагов! Шьто йэсли мы не найдём родники? Пят сотэн жагов …в лес? Мы теряемса тут…
— Ох, бедняжки, — наигранно посочувствовала Йогиня. — Я же говорю – хилые. И пяти сотен шагов без русского человека ступить не можете. Мил человек. Всё ведь было оговорено. Снова что-то поверх сказанного придумываешь, ох хитришь?
— Нет хитришь, — запротестовал торговец, — всйо шесно, без нос. Мы вед можем потеряльса.
— Не потеряетесь, — отрезала женщина. — Сказано же тебе было вначале, что по пути нам только до медной стены, а далее вы к родникам, а я…, мне нужно своими делами заниматься. Хотя…, — расенка вдруг пнула своего коня в бока, — поехали, всё одно ведь не отстанете. Но знай, ромей, доведу до родников и будто оглохну, не стану больше слушать ни единого твоего лисьего слова…
Её вороной, оторвавшись от густого травяного покрова, недовольно замотал головой, однако, не смея ослушаться хозяйку, дожёвывая на ходу вкусную, сочную пищу, понуро зашагал вдоль непреодолимой, высокой преграды.
Бедняга Берцо. Он был просто в панике. Все его хитроумные планы сыпались к чёртовой матери. Срочно требовались силы, идеи, помощь но! Как ему уже давно стало понятно, ждать помощи от Джеронимо ему не приходилось, а на проявление благосклонности к собственной персоне высших Сил он, если признаться честно, не рассчитывал никогда.
Йогиня постоянно была на шаг впереди всех его выдумок, и подавленный собственной беспомощностью Ангус, сдавшись на милость судьбы, неотступно сползал к границе отчаяния.
Путь к родникам на самом деле оказался простым и недолгим. Едва только в густо заросшей черёмухой и ивняком ложбинке стали проступать прямоугольные очертания каких-то мшистых валунов, расенка кивнула головой в их сторону, развернула коня и, сопровождая ромеев насмешливым взглядом, тут же поехала обратно. Сидевший впереди неё ребёнок, резко выглянув из-за широкого узорного рукава Йогини, посмотрел на чужаков зло и с вызовом, будто сбежавший от охотников волчонок.
— Куда это они? — очнулся вдруг Джеронимо, не без удивления взирая на медленно удаляющийся объект собственных грёз. — Ангус, что происходит?
Торговец был хмур и непроницаем. В его глазах ясно читалась досада.
— А то вы не видите, что здесь происходит? — Полным яда голосом ответил он. — Наше золото уезжает к …какой-то медной стене, а мы остаёмся здесь, у никому не нужного родника лечить донимающие нас недуги….
Вскоре мерно раскачивающаяся на спине своего гнедого Йогиня исчезла за дальним холмом и внимательно следившего за ней Берцо будто подменили:
— Скажите, мой друг, вы уже проснулись?
Лонро недоумённо посмотрел на своего старшего товарища.
— Это я к тому, — продолжил тот, — что если мы с Вами не полные недоумки, то сейчас самое время нам спешится и проследить пути-дорожки этой сеньоры, пока она ещё недалеко уехала.
Берцо не мог не обратить внимания на то, что отсутствие в прямой видимости этой странной своенравной женщины, отражалось на поведении его молодого друга самым благоприятным образом. Едва только Джеронимо смог уяснить, что из всех допустимых возможностей снова увидеть Йогиню осталась только одна, а именно следить за ней, он тут же соскользнул с конского крупа и ринулся в лес. Ангус, задержавшийся у молодой рябины, привязывая лошадей, едва сумел догнать его. Успокоить же искрящийся азарт погони, разыгравшийся в молодом человеке, оказалось ещё сложнее. Приходится признать, что в отличие от меркантильных интересов самого Берцо, молодой Лонро в желании выследить расенку руководствовался только зовом изнывающего от желания сердца, однако хитрому проныре-торговцу было достаточно и этого. В течение долгого времени оставаясь без помощи погружённого в любовный морок Джеронимо, Берцо оставалось только напоминать молодому товарищу об осторожности, дабы не спугнуть эту диковинную птицу, окутанную такой манящей, позолоченной тайной.
Догнать и тихо преследовать Йогиню меж кустов и камней оказалось задачей несложной. Ехала она на удивление тихо, по сторонам не оглядывалась и вообще вела себя так, будто только и ждала того, чтобы хоть кто-то смог в полной мере насладиться этим странным, полным торжества зрелищем – выезда к медной стене самой Йогини-Матушки или Бабы Йоги, как издревле называли этих женщин потомки Асов[31].
Клубок пятый
Радмила склонилась к мальчику и тихо прошептала ему в самое ухо:
— Ну что, Яр, ты готов?
Малыш согласно кивнул в ответ.
— Они слева от нас, — продолжила Йогиня, — но-но-но! — Она легонько придержала светлую, вертлявую головку, едва не успевшую повернуться в сторону прячущихся в лесу чужаков. — Что ты! Нельзя им показывать, что мы о них знаем. Ты лучше вовсе о них не думай. Делай всё, как я тебе скажу, а чтобы ненароком не накликать на нас беду, лучше представь себе, что в трёх шагах перед тобой …сидит серый, лопоухий заяц…
Яр даже улыбнулся. Уж больно потешным ему показался представляемый лесной житель.
— Видишь, — продолжала она, — сидит себе и понять не может, что это с ним происходит? Трава шевелится, камни двигаются, вот чудеса. Ему, глупому и невдомёк, что играется с ним луговой морок. Будет другой раз знать, как по маковой росе бегать…
Мальчик вдруг увидел огромное маковое поле, почувствовал его запах и…
На его светлом лице так и застыла лёгкая улыбка растерянности. Радмила закрыла глаза и глубоко вдохнула сырой воздух глухого леса.
Её конь остановился. Почувствовав, что седоки спускаются на землю, он тряхнул головой и, склонившись к душистой лесной траве, стал шумно насыщаться полной сил растительностью.
Ромеи притаились в зарослях папоротника, что единолично захватил кусок земли меж двух соприкасающихся вершинами валунов. Место для наблюдения было просто идеальное, и всё было видно как на ладони, если бы только не до смерти донимающие комары. Глядя из-под сводов разлапистого растения на спешившихся расен Ангус и Лонро насторожились. Йогиня взяла странно улыбающегося мальчика за руку и повела его к зелёной, каменной стене, высящейся перед ними.
— Что это с ним? — удивлённо прошептал Джеронимо.
— Что? — С нескрываемой иронией тихо ответил Берцо. — А, вы про это? Тоже, что и с Вами, мой друг. Не смотрите на меня так, я говорю правду. Весь день до этого самого мгновения Ваше лицо выражало тоже самое.