Погогочут и перестанут! (Забивает себе в ноздри изрядную понюшку табаку.)
Дрожишь словно в мороз! (Собирается чихнуть) Ну, ну, сиротка, (чихает)
бог милостив. (Сморкается в подол) Липового чайку или малинки, оно и пройдет!
Мягкой походкой на сцену выходит черт и вкладывает в руку Войницкого-Пьеро пистолет. Марина Васильевна, Мальвина-Е.А. и Доктор-Серебряков в ужасе отшатываются.
Пьеро-Войницкий. Пустите! Пустите меня. Где он? (Помутившимися глазами ищет Серебрякова. Черт подходит и направляет пистолет в сторону Сереябрякова). А, вот он! (Стреляет.) Бац! (Пауза.) Не попал? (Стреляет.) Опять промах.(В унынии) А, черт, черт... черт бы побрал. (Бессильно падает на пол).
Черт чинно раскланивается и уходит.
(Корчится на полу и рыдает) О, что я делаю! Что я делаю!
(R I, 4)
D БРЕХТ
I
Странные железные конструкции, с трапецией и задником - экраном, на котором по очереди появляются географические карты континентов.
Выходит ведущий, одетый в джинсы и футболку.
Ведущий. Действие четвертое и финальное. Осенний день. Комната Ивана Петровича. Елена Андреевна и профессор уезжают - скорее всего, навсегда. Все прочие остаются, чтобы заниматься тем, чем занимались до их приезда.
Именно об этом говорят между собой Марина и Телегин.
Ведущий остается, по микрофону давая синхронный перевод англоязычных реплик героев.
Телегин. Be quick, Marina, or we shall be called away to say good-bye before you have finished. The carriage has already been ordered. - Вы скорее, Марина Тимофеевна, а то сейчас позовут прощаться. Уже приказали лошадей подавать.
Марина (старается мотать быстрее). There's only a little RIGHT.Немного осталось.
Телегин . They are going to Kharkov to live.- В Харьков уезжают. Там жить будут.
Марина. They do well to go.- И лучше.
Телегин. They have been frightened.. It seems, Marina, that fate has decreed for them not to live here. Фатальное предопределение.- Напужались:
Налегке уезжают. Значит, Марина Тимофеевна, не судьба им жить тут.
Не судьба:
Марина. And quite rightly. What a storm they've raised this afternoon - - and all that shooting - срам один!- И лучше. Давеча подняли шум, пальбу.
It was shameful!
Телегин. It was indeed. The scene was worthy of the brush of Ayvazovsky.- Да, сюжет, достойный кисти Айвазовского.
Пауза.
Марина. Now we'll have things as they were again: breakfast at eight, dinner at one, and supper in the evening; everything in order as decent folks, as Christians like to have it. (Со вздохом.) It's a long time since I have eaten noodles, old sinner that I am.- Опять заживем, как было, по-старому. Утром в восьмом часу чай, в первом часу обед, вечером ужинать садиться; все своим порядком, как у людей: по-христиански:
Давно уже я, грешница, лапши не ела.
Телегин. Yes, we haven't had noodles for ages. As I was going through the village this morning, Marina, one of the shop-keepers called after me, "Hi! you hanger-on!" I felt it bitterly, I can tell you.- Давненько:
Сегодня утром, Марина Тимофеевна, иду я деревней, а лавочник мне вслед:
"Эй, ты, приживал!" И как мне горько стало!
Марина. Don't pay the least attention to them, my dear; we're all "hangers-on" in God's eyes?- А ты без внимания, батюшка. Все мы у Бога приживалы.
II Ведущий. Та же комната и те же лица плюс Войницкий и Астров. Они просят Марину и Телегина удалится, чтобы те не мешали им выяснять отношения.
По двум канатам спускаются сверху Войницкий и Астров и качаются друг подле друга.
Войницкий. Leave me alone! (Марине и Телегину) Go away! Go away and leave me to myself, at least for an hour.- Оставь меня. Уйдите отсюда, оставьте меня одного хоть на один час!
Телегин. Yes, yes, Vanya.- Сию минуту, Ваня!
Марина. The gander cackles; ho! ho! ho!- Гусак: го-го-го!
III Ведущий. Та же комната. Из действующих лиц остаются Войницкий и Астров.
Доктор просит дядю Ваню вернуть обратно украденный морфий, но никакого забвения взамен не обещает.
Телегин и Марина по металлическим конструкциям уползают со сцены.
Войницкий. Leave me alone!- Оставь меня!
Астров. I would, with the greatest pleasure. I ought to have gone long ago, but I won't leave you until you have returned what you took from me.С большим удовольствием, мне давно уже нужно уехать отсюда, но, повторяю, я не уеду, пока ты не возвратишь того, что взял у меня.
Войницкий. I took nothing from you.- Я у тебя ничего не брал.
Астров. Да?- You didn't?
Качаются на канатах.
Войницкий (пожимая плечами). Strange! I attempted murder, and am not going to be arrested or brought to trial. That means they think me mad.
(Злой смех.) I saw you kiss her; I saw you in each other's arms!Странно.
Я покушался на убийство, а меня не арестовывают, не отдают под суд.
Значит, считают меня сумасшедшим. Я видел, видел, как ты обнимал ее!
Астров. Yes, sir, I did kiss her, sir; so there. (Делает нос.)- Да-с, обнимал-с, а тебе вот.
Войницкий. Well, I am a madman.- Что ж, я сумасшедший.
Астров. That line's old as time! You're not mad; you're simply a ridiculous fool. You're full of beans. I used to think every fool was out of his senses, but now I see that lack of sense is a man's normal state.
You're perfectly normal.- Стара шутка. Ты не сумасшедший, а просто чудак.
Шут гороховый. Прежде я всякого чудака считал больным, невменяемым, а теперь я такого мнения, что нормальное состояние человека - это быть чудаком. Ты вполне нормален.
Войницкий (закрывает лицо руками). Oh! If you knew how ashamed I am!
What can I do? What can I do?- Стыдно. Невыносимо. Что мне делать? Что мне делать?
Астров. Nothing.- Ничего.
Войницкий. If I could only wake some still, bright morning and feel that life had begun again. Tell me, tell me how to begin, what to begin with.- Проснуться бы в ясное тихое утро:Начать новую жизнь: Подскажи мне, как начать: с чего начать.
IV Войницкий поет "Балладу о тех, кто "под" и "над"
Войницкий Устроен так людской наш род - шельмует брата брат.
Когда один уходит "под", другой взлетает "над".
Замешкался раззява - и все наоборот, ему кричат :"раззява, пенек, чушок, урод!
Успел, упав, отжаться?
Куда теперь деваться!
Ты будешь надрываться и вечно будешь "под".
Кривил лицо надменный сброд, надкусывал губу, и захотелось тем, кто "под", переменить судьбу.
Но не прошло полгода - я ошибиться рад - прошло всего полгода, и веселился ад:
лежали друг на дружке, вдали стреляли пушки, и плакали подружки о тех, кто "под" и "над".
Устроен так людской наш род:
не сторож брату брат, когда один ложится "под", другой ложится "над".
Астров (с досадой). What nonsense! What sort of a new life can you and I look forward to? We can have no hope.- Какая еще там новая жизнь!
Наше положение, твое и мое, безнадежно.
Войницкий. None?- Да?
Астров. None. Of that I am convinced. (Живо.) But don't keep trying to talk your way out of it! Give me what you took from me, will you?- Я убежден в этом. Но ты мне зубов не заговаривай. Ты отдай то, что взял у меня.
Войницкий. I took nothing from you.- Я ничего у тебя не брал.
Астров. You took a little bottle of morphine out of my medicine-case.Ты взял у меня из дорожной аптеки баночку с морфием.
Качаются на канатах.
Listen! If you're positively determined to make an end to yourself, go into the woods and shoot yourself there. I don't like the idea of having to perform a postmortem on you. Do you think I should find it entertaining?Если тебе во что бы то ни стало хочется покончить с собой, то ступай в лес и застрелись там. С меня же довольно и того, что мне придется вскрывать тебя: Ты думаешь, это интересно?
V Ведущий. Та же комната и те же лица, плюс Соня. "Ты думаешь, это интересно?"
- спросил доктор дядю Ваню. Он не ждал ответа, потому что ждал девушку, которая ни разу не видела, как вскрывают трупы, но готова была целовать руки доктора сразу после операции. Зачем, когда ему гораздо проще эти руки умыть.
По веревочной лестнице спускается Соня в джинсах и футболке и исполняет "Балладу о последнем вздохе"
Соня Скальпель хирурга острей языка, глаз острее, чем скальпель, прокурены зубы, а на висках пота несколько капель.
Теряя сознанье, в последний момент "вау" вскричал пациент.
Лампа светит на длинный стол в Ялте, а может, в Орле.
Нелепый, грузный, вспоротый сом все утро лежит на столе.