Ведущий. Осенний вечер. Комната Ивана Петровича. Что остается делать русскому интеллигенту, когда на дворе осенний вечер и жизнь окончена?
Остается одно - мечтать о труде. Именно мечтать, потому что трудиться это слишком просто для образованного человека.
Астров. They've gone!- Уехали.
Марина (спускается на канате). They've gone. (Сверху опускается чулок со спицами, она вяжет.)- Уехали.
Соня (спускается по конструкциям.) They've gone. (Утирает глаза.)
God be with them. And now, Uncle Vanya, let's do something!- Уехали. Дай Ну, дядя Ваня, давай делать что-нибудь.
Войницкий. Работать, работать!..- To work! To work!
Мария Васильевна (тяжело спускается по конструкциям). They have gone.
(Сверху спускается брошюра, она раскрывает ее и погружается в чтение.)Уехали.
Соня (поднимает руку, и сверху перед дядей спускается огромная амбарная книга голубиного цвета). First, Uncle Vanya, let's write up the accounts.
They're in a dreadful state. Come on, begin. You take one and I'll take the other.- Напишем, дядя Ваня, прежде всего счета. У нас страшно запущено. Сегодня опять присылали за счетом. Пиши. Ты пиши один счет, я другой.
Войницкий (пишет на одной половине книги). In account with -- Lord.
- - "Счет: Господу нашему: Иисусе Христу.."
Оба молча пишут каждый на своей странице.
Марина (зевая). The sand-man has come. (Уходит)- Баиньки захотелось.
Астров. How still it is. Their pens scratch, the cricket sings; it's so warm and comfortable. I hate to go.- Тишина. Перья скрипят, сверчок кричит. Тепло, уютно: Не хочется уезжать отсюда.
ХI Звук рынды. По канату быстро спускается еще один половой.
Ведущий. То же место действия и те же лица плюс простой народ.
Впрочем, так ли уж прост этот народ? Вопрос чисто риторический.
Половой. Your carriage is waiting, sir.- Михаил Львович, лошади поданы.
Астров. I heard it. (Подает ему пузырек с морфием.) Look out, don't crush it!- Слышал: Вот, возьми это.
Половой. Very well, sir.- Слушаю.
XII Половой остается.
Ведущий. Кабинет Ивана Васильевича. Те же лица. Доктор и дядя Ваня в присутствии полового рассуждают о географии, потому что география в России заменяет философию - а иногда и биографию.
Астров. My trace horse has gone lame for some reason. I noticed it yesterday when Peter was taking him to water.- Моя пристяжная что-то захромала. Вчера еще заметил, когда Петрушка водил поить.
Войницкий. You should have him re-shod.- Перековать надо.
Астров. I'll have to go around by the blacksmith's on my way home.
It
can't be avoided. (Подходит к карте, на которой в этот момент изображена Африка.) I suppose it's roasting hot in Africa now.- Придется в Рождественном заехать к кузнецу. Не миновать. А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища - страшное дело!
Войницкий (смотрит на карту и видит, как Африки на глазах превращается в Россию.). Yes, I suppose it is.- Да, вероятно.
XIII Астров поет "Балладу о России и Африке"
Астров Россия - холод, Россия - дожди, Африка - адское пекло, босые туземцы, хмельные вожди и ночи чернее пепла.
Тум-баба-тут, барабанит шаман.
Доль-дили-дам, подпевает звонарь.
Ой да вэй да трам-па-па, сильнее, сильнее ударь.
Войницкий Африка -зной, Африка - сон, Россия - хмурое утро, огни паровоза, царский вагон и мелкая снежная пудра.
Тум-баба-тут, барабанит шаман.
Доль-дили-дам, подпевает звонарь.
Ой да вэй да трам-па-па, сильнее, сильнее ударь.
Половой .
Африка -Пушкин, Россия - Дантес, и вместе им не сойтись:
Над Черной речкой - березовый крест, а над Оранжевой - бриз .
Тум-баба-тут, барабанит шаман.
Доль-дили-дам, подпевает звонарь.
Ой да вэй да трам-па-па, Сильнее, сильнее ударь.
Марина медленно поднимается из-под сцены с подносом, на котором рюмка водки и кусочек хлеба. К груди у нее прижат фотопортрет Астрова с траурной лентой.
Ведущий. Прощание!
Марина. Help yourself.- Кушай!
Астров пригубляет водку.
To your good health, my dear Eat your bread with it.На здоровье, батюшка!
А ты бы хлебцем закусил.
Астров (ставит недопитую рюмку у портрета, кладет на нее горбушку и крестится.) No, I like it so. And now, all the best to you! (Марине)
You needn't come out to see me off, Nanny.- Нет, я и так: Затем всего хорошего! Не провожай меня, нянька. Не надо.
XIII Сверху спускается второй половой. Скрутив руки Астрову, они медленно уводят его под сцену. Соня напряженно смотрит им вслед.
Ведущий. Та же сцена, и все немногие оставшиеся лица. Жизнь сыграна и проиграна. Только что герои распрощались с доктором. Им остается только осознать, что всякое прощание - это прощание с самим собой.
Войницкий (пишет). On the 2d of February, twenty pounds of butter; on the 16th, twenty pounds of butter again. Buckwheat flour: (Швыряет перо на пол.)- "2-го февраля масла постного 20 фунтов: 16-го февраля опять масла постного 20 фунтов: Гречневой крупы"
Слабый вскрик и слабый выстрел.
Марина. He's gone.- Уехал.
Пауза. Соня, перекрестившись, закрывает люк и встает рядом с Войницким.
Соня . He has gone.- Уехал:
Войницкий (подбирает перо и записывает.) Total, fifteen -- twenty-five - -- Итого: пятнадцать: двадцать пять:
Соня пишет рядом с ним.
Марина. Oh, ho! The Lord have mercy.- Ох, грехи наши:
Из люка выглядывает половой и манит Марину за собой. Она покорно следует за ним и исчезает под полом.
Войницкий. Oh, my child, I'm terribly depressed; if you only knew how miserable I am!- Дитя мое, как мне тяжело! О, если бы ты знала, как мне тяжело!
Соня. What can we do? We must live our lives.- Что же делать, надо жить!
Пауза. Войницкий поворачивается и видит, как из-под сцены возникают два половых и манят Телегина за собой. Тот испуганно пятится. Половые бьют его по лицу и вместе с ним спускаются под сцену. В продолжении следующего монолога Войницкий вскрывает себе вены и замирает, свесив руки и ноги вниз, на металлических конструкциях.
Yes, we shall live, Uncle Vanya. We shall live through the long procession of days before us, and through the long evenings; we shall patiently bear the trials that fate imposes on us; we shall work for others without rest, both now and when we are old; and when our last hour comes we shall meet it humbly, and there, beyond the grave, we shall say that we have suffered and wept, that our life was bitter, and God will have pity on us.
Ah, then dear, dear Uncle, you and I shall see that bright and beautiful life; we shall rejoice and look back upon our sorrow here; a tender smile -- and -- we shall rest. I have faith, Uncle, fervent, passionate faith.Мы, дядя Ваня, будем жить. Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудится для других и теперь и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и Бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя, милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой - и отдохнем. Я верую дядя, я верую горячо, страстно.
Она не видит, как снова появляются половые, ищут взглядом Войницкого, а увидев, что он мертв, переглядываются и уходят под сцену. Соня встает на колени и, опустив голову, утомленным голосом продолжая.
We shall rest. We shall rest. We shall hear the angels. We shall see heaven all shining with diamonds. We shall see all evil and all our pain sink away in the great compassion that shall enfold the world. Our life will be as peaceful and tender and sweet as a caress. I have faith;
I have
faith. My poor, poor Uncle Vanya, you are cryingYou have never known what happiness was, but wait, Uncle Vanya, wait!Мы отдохнем! Мы отдохнем!
Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую: Бедный, бедный дядя Ваня, ты плачешь: Ты не знал в жизни радостей, но погоди дядя Ваня, погоди:
Оглядывается и видит пустую сцену и мертвого Войницкого. Медленно прижав его руку к щеке, повторяет, как заговоренная.
We shall rest: We shall rest!: We shall rest!:Мы отдохнем: Мы отдохнем!..
Мы отдохнем:
Занавес
(R I, 5)