Но Никита ошибся. В фуражке Мишутка держит дроздёнка. Поймал его у реки, на осиновом косогоре.
Птенец, трепеща пятнистыми крыльями, вился над длинной травинкой, пытаясь сесть на неё. Мишутка тут и прихлопнул его фуражкой.
Никита смотрел на брата с недоумением.
— Зачем?
— Я клетку сделаю. Посажу и буду кормить его червячками.
— Ты злой человек! — объявил Никита.
— Чего-о?
— Сделал дроздика сиротой, а мать его горемыкой!
Мишутка поёжился, вспомнив птицу с белыми бровками над глазами, как та с горьким криком металась с ветки на ветку, провожая его, пока он не вышел с конём из прилеска.
— Куда я его? — спросил виновато.
— Унеси туда, где поймал!
Испугался Мишутка. Снова три километра пешком? И половина из них — перелогом да лесом? Однако спорить с Никитой не будешь. Отдав ему старого Милиграмма, он утомлённо поплёлся назад. Прошёл пару сотен шагов. Обернулся. Никиты со стадом не видно. «Здесь отпущу, среди поля! — решил. — Никто никогда не узнает». И сунул руку с фуражкой промежду жердей, за прогон, за зелёные стебли ячменя. Но птенец почему-то не вылез. Мишутка расстроился не на шутку и, глянув с тоской на пробитый следами копыт отемнелый прогон, направился к лесу.
Со стучащим, как пулемёт, сердцем он шагал среди притаившейся тишины. Шагал, озираясь по сторонам, потому что боялся встретиться с тем, кого ни разу ещё не видел. А когда в лицо пареньку пахнуло речной прохладой, он разглядел знакомый осиновый косогор и вновь положил на землю фуражку. Птенец запищал. И тотчас же из темени леса раздался трещащий взволнованный зов. Потом мелькнула быстрая птица. Цыплёнок подпрыгнул, повис над фуражкой и, беспрерывно махая короткими крыльцами, вдруг поскакал на такой знакомый, родной и любимый голос.
И тут Мишутке стало тревожно. Почему-то вспомнилась мама. Она показалась ему настолько далёкой, что до неё никогда, наверно, и не дойти. Птенец попискивал где-то на низенькой ветке, рядом с пятнистой дроздихой. Видно, рассказывал ей про него, про Мишутку, как про огромного доброго зверя, который его похитил, однако плохого не сделал с ним ничего и даже принёс недоростыша в лес, возвратив перепуганной маме. Мишутка моргнул. Сделалось жалко себя самого. Цыплёнок ласкается в перьях дроздихи. А он? Он — один! Среди отемнелости. Среди леса. «Скорее домой!»
Мишутка решительно побежал. И деревья с ним побежали, словно пытаясь его перегнать. Но ничего у деревьев не вышло. Мишутка рванул как хороший бегун — и деревья отстали.
Малый мчался уже прогоном. Но и здесь вдруг увидел, что жерди прогона стремятся его обогнать и быстрее, чем он, добежать до деревни. Поднажал Мишутка, да так хорошо, что позади остались и жерди.
Запыхался Мишутка, упрел, изнемог. Но когда увидел свой пятистенок, а в нём среди тёмных, на улицу, окон — одно, всё в свету, а в окне — такую знакомую голову мамы, что позабыл про усталость и закричал:
— Мама! Вот он я! Никуда я не потерялся! Живо-ой!
ВПЕРЕДИ ВОЛНЫ
— Аппетиту чего-то не стало, — как-то пожаловалась бабушка Шура, — и еда не худая, а пихаю её, как в постороннее горло. Вот бы рыбки свежей, той бы поела…
Рыбки свежей. А где её взять? Только в Сухоне. Но ловить её — надо время, которого нету ныне ни у Никиты, ни у отца, снабжавших в прошлые годы семью лещами и окунями. Зато у Броньки с Мишуткой времени больше чем надо. Не знают, куда с ним деваться.
— Давай ловить под волной! — предлагает Мишутка.
Бронька согласен:
— Давай!
До поздней осени, пока не покроется льдом река, плывут по Сухоне теплоходы. Невдали от Высокой Горки, где один за другим тянутся длинные острова, русло Сухоны вдвое уже, и проходящее судно всегда вызывает прилив и отлив. Отхлынет вода, обнажая коряжины, камни, подводные травы, и тут же на берег надвинутся волны.
В тёплые дни встречать теплоход прибегают шнырливые ребятишки. Сам теплоход пареньков не волнует. Манит сюда их в первую очередь ловля ельцов и плотвиц. Соберётся ватажка из трёх-четырёх, а то и пяти человек. Все босиком, но непременно в трусах и майках, затянутых ремешками. Ремешки для того, чтобы рыба, какую поймают, никуда из-под маек не ускользала.
Сегодня день солнечный, тёплый. Ребята вновь собрались. Показавшийся из-за мыса двухпалубный пароход заставил ребят приготовиться к бегу. Полетели в траву штаны и рубашки.