Над рекой огромным лимоном висит июльское солнце. Ребята скидывают одежду и ныряют в густую воду.
— Хорошо как купаться, да?
— Попробуй! Вода-то тёплая!
— А и правда! Вода-то у-уй!
— Пойдём, забредём-те-ко выше!
— А под водой как добро!
— Во нырять-то!
— Я у самого донышка был!
— Ты, Бронька, озяб?
— Я — нисколько!
Совсем позабыли ребята, что пришли на реку за рыбой. Накупавшись до синевы, вспоминают об этом с досадой:
— Чего, Варяг, может, не будем ловить-то её?
Бронька стоит на коленках, дует в ползущий по щепкам огонь. Задохнулся от дыма, кашляет. Со слезами в глазах:
— Давайте не будем. В другой раз наловим…
Окружили ребята костёр. Суют в него палки и щепки и руки суют, пытаясь согреться. Огонь растёт, оплывает ступенями дыма. Мишутка, тряся подбородком от холода, предлагает:
— Може, домой?
Удивляется Бронька, смотрит на малого с интересом:
— Чего там не видел?
— Мне ести охота.
— А кто будет прыгать через костёр?
Мишутка конфузится:
— Я не пробовал. Я не умею.
— Куда ему, экому мухорёнку, — замечает с презрением Сано и переводит глаза на Броньку, — валяй лучше сам!
Броньку упрашивать дважды не надо. Отступил к межевому столбцу, разбежался, пронёс на плечах ворох дыма и искр и, весёлый, пахнущий знойным пожаром, прошёлся гоголем возле ребят.
— Твоя теперь очередь! Ну? — тыкнул пальцем в широкую Гошину грудь.
Гоше — что? Гоша — парень-рубаха. Думать долго не любит. Пролетел над костром — вид спокойный, ленивый, будто прыгал через канаву.
Бронькин палец направился к Сану. Сано мелко дрожит. На щекастом лице умоляющая улыбка.
— Нога чего-то болит. Вывихнул, что ли?
Из-за Бронькиного плеча мелькнул околыш красной фуражки, и Мишутка голосом бодрым, будто сделав открытие, говорит:
— А я знаю! Я знаю! От страху нога у него заболела!
Сано краснеет. Откладывая в уме мыслишку о том, как бы потом расквитаться с Мишуткой, он поворачивается к костру. Ножки его проворно мелькают. Перед самым огнём резво взрывают пепел и проносятся возле костра, над дымящейся головёшкой.
— Слабак! — заключает Серёга и тут замечает, как в плоский его живот упирается Бронькин палец.
— Покажи слабакам, как наши умеют!
Серёга с опаской глядит на костёр. «Экой огнище! Да на нём изжариться можно. Хотя бы разика в два поуже…» Серёга пробует улыбнуться. Улыбка жалкая и кривая.
— Ладна! — сказал с отчаяньем человека, попадающего в беду.
За костром, который он одолел с зажмуренными глазами, ощущает, как к нему возвращается прежняя смелость.
— Это что? Разве костёр?! — небрежно показывает ладошкой. — Мне бы разика в два пошире!
Соглашается Бронька.
— Можно и шире! — и командует ребятнёй, чтобы тащили в огонь всё, что под руку попадёт, — щепьё, батожьё, наносные кряжики и хламинник. Костёр раздвигается, рвётся стрелками вверх, плюётся алыми угольками.
И вдруг ребята оторопели. Забытый всеми Мишутка смело вбегает в огонь, теряется там, машет руками. Хорошо, хоть Бронька успел поймать за тугой козырёк милицейской фуражки и, вытащив из костра, хочет обнять его как героя. Но раздаётся тяжёлый топот. Бронька вскидывает бровями. Межой ячменного поля с грозно поднятым кулаком ступает побежкой его отец.
— Демонята! Вон! Вон отседа! Чтоб духу вашего не было! А тебе, Бронька, вечером будет баня!
Отпорол бы вечером Броньку отец, да вступился за брата Мишутка.
— Я не дам! Я не дам! — закричал отчаянным голосом и встал перед Бронькой, раскинув руки.
— Ты чего? — потерялся отец.
Глаза у Мишутки сверкнули.
— Два раза спасал меня от самой неминучей!
— Это как? — попросил отец объяснить.
— Утонуть не дал третьего дня! А сегодня не дал сгореть!..
— Если так… — поразился отец, — если так, то дело другое… И всё-таки ты, — посмотрел сурово на Броньку, — сегодня со всеми за стол не сядешь…
Чтобы прийти помаленьку в себя, отец закурил папиросу.
ОПАСНОЕ ДЕЛО
Чтобы не было больше жалоб на Броньку, отец решил его брать с собой на объезд лесных кварталов. Туда же просится и Мишутка:
— Я тоже хочу! Я тоже!
Отец участливо улыбнулся.
— Ты на лошади ездить умеешь?
— Умею! Даве вон ездил с братанами на реку.
— А обратно вернулся пешком?
— Пешком, — понурился сын.
— Потому и взять не могу, что из лесу надо на лошади возвращаться.
— Но я хочу, как и Бронька, взрослой работы!