— Хитрова мало в твоём комбайне!
Удивлён комбайнер:
— Неужто всё уже понял?
— А то! — отвечает Мишутка, показывая на бункер. — Знаю: здесь зёрнышки копятся.
— Верно, зёрнышки. А ты бы чего хотел?
— А я бы хотел, чтобы печка стояла.
— Ишь ты! И чтобы печка бублики выпекала?
— Можно и пироги! Проголодался, дверцу открыл — ешь себе сколько надо.
— Доброе дело! Только нету таких комбайнов.
— Нету, так будет! Дай только школу окончить. Построю такой! С пирогами знаешь как хорошо работать!
— А есть у меня! — говорит хлебороб и догадливо достаёт узелок, в котором пшеничные каравашки. — Ну-ко узнай? Да не глазом, а зубом: не такие ли он выпекать-то будет? А, Михайло? Комбайн-от твой с печкой?
— Наверно, такие! — решает Мишутка, впиваясь зубами в пшеничный пирог.
На подбородке у малого белые крошки. Он сыт и готов работать теперь до жёлтых потёмок. По колосьям плывёт то огромная тень, то река искристого света. Небо синее, с белыми облаками. Слышно урканье автомашины. Мишутка предполагает:
— Это что? Машина-та к нам?
— К нам, — говорит комбайнер, — зерно от нас заберёт.
Сердце у малого, будто пойманный в горсть кузнечик, так уж скачет, так скачет.
— А я комбайн-от придумаю, так машина не с кузовом будет ездить, а с хлебным фургоном. Прямо с поля хлеб повезёт в магазины. Каково, дядя Кондрат?
— Шустёр ты, Михайло! Шустёр, фантазёр!
Над землёй пригретый приветным солнцем склоняется синий северный полдень.
В шорохе листьев, грае ворон и гуле комбайна слышна походка позднего лета.
— Я, как в годы войду, начну комбайн с печкой строить. Всех людей накормлю пирогами!
Наклоняется дядя Кондрат к Мишутке, спрашивает его:
— Може, домой?
— Ни за что! Я выносливый! Буду с тобой до конца!
И действительно выстоял малый весь день возле дяди Кондрата. Поизмаялся, запылился, но задор не иссяк.
Комбайнер высыпает в кузов машины последний бункер зерна. Мишутка спрашивает с надеждой:
— Ещё-то пожнём? Поработаем?
Но хлебороб заглушает мотор.
— Нельзя. Обволгли колосья. Будут потери.
Спустившись с комбайна, они не спеша ступают домой.
В воздухе бродят то тёплые, то с холодком и свежинкой струйки ветров, которые гладят по волосам, словно ласковые ладони. Вокруг, куда ни посмотришь, всюду солома. Она шуршит на граблях. Она веет по воздуху. Она скрипит под ногами. Она стоит в пирамидках, копнах и скирдах. Ею загружены волокуши.
В глазах у Мишутки вспыхивает лучик гордости за всё, что он сделал сегодня с дядей Кондратом. А сделал он много. Старался и за себя, и за тех, кто состарился и не может, как он и дядя Кондрат, много работать в поле. На какую-то долю минуты позабывает Мишутка о том, что он ещё мальчик. Позабывает и мнит себя взрослым, очень ответственным человеком за настоящий и будущий хлеб. Потому-то он, щурясь от солнца и пыли, стоял на мостике целый день. Сегодня стоял. И завтра будет стоять. И долгий день будет казаться ему коротким, а в груди народится забота, что мало успел, что надо всё-таки больше. И досадно ему оттого, что роса упала на землю так рано.
Возле калитки, прощаясь с дядей Кондратом, Мишутка с волнением говорит:
— Не тот ли хлебушек мы косили, какой сеяли по весне?
— Тот самый, Михайло.
— Завтра снова приду, — обещает Мишутка, — я видел, как ты работал, и всё запомнил. Хочу теперь сам.
ЩЕГОЛЕК
Наутро проснувшись, Мишутка сразу же бросился за порог. Бабушка Анна еле его поймала.
— Ты куда?
— В поле!
— Не, не.
— Баб, отпусти. Я буду рулить на комбайне.
Бабушка пальцем грозит.
— Сиди дома. Игрушек-то эво сколь! Забавляйся, знай. И мне спокойнее будет.
— Тогда дай конфету! — требует внук.
Бабушке Анне конфеты не жаль. Но конфета надолго ли? Пять секунд — и уже в животе.
Снова Мишутке нечего делать. Возникают хозяйственные вопросы:
— Ты козу-то подоила?
— Подоила.
— И овец выпустила?
— Выпустила.
— А самовар наставляла?
— Гли! — бабушка тычет зажжённой лучиной в самоварную горловину. Лучина падает вниз, шипит и вдруг, тоненько пискнув, гаснет. — Самовар-то давнышный, весь издрях, — жалуется она.
Мишутка желает бабушке пособить.
— Дай мне две денежки, — говорит. — Я тебе куплю взаправдашный самовар.
— Ладно, Михайлушко. Вот мамка с папкой придут с работы, мы у них и попросим.