— Куда они? — спросил Мишутка у брата.
Бронька предположил:
— В Австралию, видно.
— Это на той стороне Земли?
— На той.
— Эдака даль. Долетят ли?
— Должны.
— Почему ты так думаешь, Бронь?
— У них сильные крылья.
Засомневался Мишутка:
— И сильные могут переломиться.
Бронька поморщился, вспомнив, как в прошлом году в погожий сентябрьский вечер от большого озера летела стая северных лебедей. За деревней, где чернели валы нарытого торфа, а меж ними мерцала вода, птицы решили передохнуть. При посадке лебедь-вожак зацепился за провод и крыло его, хрустнув пером, бессильно повисло.
Поклевали птицы букашек, поплавали, поотдохнули и снова отправились в путь. Лишь белогрудый вожак с печально опущенной головой остался на тихом плёсе. Покружилась над ним ватажка пернатых и с виновато-прощальным криком растаяла в дымке небес.
Кто знает, как сложилась бы дальше жизнь вожака, если бы Бронька не вынул лебедя из воды. Тяжёлую птицу он притащил на пустырь, где накануне был вырыт бульдозером пруд и в нём почти в уровень с берегами стояла вода.
Шёл день за днём. Лебедь плавал в недвижной воде. Подружился с домашними утками и гусями. Подкармливать птицу готов был старый и малый. Вскоре из города прибыл ветеринар, оказал белопёрому помощь.
В конце октября, когда трава над прудом покрылась морозной солью, появился чужой охотник. Увидел лебедя и сказал:
— Птица так и эдак загинет. Не лучше ли чучело из неё для музея сделать? Красивое чучело выйдет…
Охотника выгнали из деревни, а жители стали думать: как бы спасти белокрылому жизнь? Решили: следить за прудом, высекая на нём для лебедя прорубь. Целую зиму Бронька с Мишуткой, а вместе с ними и вся ребятня пропадали на снежном пруду. Топорами, пешнями, лопатами расчищали во льду окно, бросали лебедю хлеб, скорлупу от куриных яиц, льняные семечки и овёс.
Наступила весна. Растопился пруд ото льда. Лопнули на черёмухах почки. Вольно стало лебедю средь воды. Крыло зажило у него. Каждое утро он стал подниматься, опробовать силы, кружить над всходами озимей.
В первое майское воскресенье Бронька смотрел, как плыла в синем воздухе стая белеющих птиц. Вот она с криком и гомоном встрепенулась, вот, вспугнув домашних гусей и уток, села на пруд, вот окружила лебедя, голова его радостно-радостно закачалась.
Поднималась стая в важном молчании. Впереди с красной ленточкой на ноге летел зимовавший в деревне вожак. Он вёл белокрылых к родимым гнездовьям.
Вот и сейчас, полгода спустя, смотрит Бронька на северных птиц, которые, прошивая грудью холодный воздух, улетают туда, где не бывает морозов.
— Долетят! — говорит убеждённо Бронька. — Долетят, а потом домой возвратятся, потому что их будут ждать.
Мишутка таращит на брата глаза.
— Кто будет ждать?
— Ты, я, вон тот старичок и вообще все хорошие люди.
УДАЛЕЦ
Отец обещал взять Мишутку с собой, как помощника, на лесную поляну, откуда надо было вывезти сенный зарод. И слово сдержал.
Сидит Мишутка в санях. Долгое личико разгорелось. Занятно ему из-за широкой спины отца глядеть на большую реку, на кусты и деревья, на бегущий под ноги коня ещё ненаезженный путь.
Накануне ярился мороз. Да и сейчас он ярится. Отец говорит, что снегири его насулили. Насулили и скрылись. А мороз ударил кремень о кремень — закаменели складки дорог, обледенели ручьи и болота, выросли наморози у рек.
Скрипят копылья саней. Холод подганивает коня. Холод сегодня везде. Он забрался на провода, на крыши домов, на деревья, вцепился белыми нитками в гриву коня и даже уселся верхом на рога бледноскулой луны. Опалённый морозом воздух всё тяжелее и гуще никнет к иззябшей реке, и вода сонно мглеет и цепенеет, покрываясь иссиня-серым противнем льда. Пар стоит над землёй. В сумеречных логах собираются стаями волки.
Зато в поле сейчас торжественно и бело. Мишутка спрашивает взахлёб, увидев с краю берёзовой рощи дерево, ветки которого низко согнулись от тяжести розовых яблок:
— Откуда яблоки-то зимой?
Отец сидит в передке саней.
— Это прилётные яблоки. Славно летают! — И, сняв с головы лохматую шапку, делает резкий замах.
Яблоки, как одно, проворно взлетают, порхая в берёзовых ветках.
— Снегири! — узнаёт Мишутка, и сердце его заливает волнение.
Сквозь толстые уши распущенной шапки Мишутка слышит глухую пальбу. Приподнял повыше тонкую шею. Трактор! Увитый холодным паром трактор тащится встречь Воронку. Везёт из соседней деревни, где ферма, ещё не остывший навоз. Отец машет в сторону трактора рукавицей.