— Что же, до свидания, — махнул нам гном и собирался убрать ящик с инициаторами, но один вдруг скользнул по соседним и начал падать.
Сама не поняла, но по инерции потянулась его поймать. Опять не подумала. Реакция и инстинкты вперёд меня все делают с недавних пор. Причём, не я одна такая. Тюрон ещё. Поймал камень, а я его руку. Все же я чуть медленнее. Слава Богу.
Подняла взгляд на мужчину, что испуганно смотрел мне в глаза. Думал, что я схвачу и он взорвётся? Опять беспокоился. Но тут его лицо дёрнулось. Преподаватель скривился будто ему было больно. Я даже не сразу услышала тихий звук взрыва, с которыми обычно разлетались артефакты в моих руках. Опустила взгляд.
По рукам стекала кровь, но не моя. Тюрона. Это в его кулаке лопнул камень. Почему-то я уверена, что не от того, что его слишком сильно сжали. Я знала. Эверфольд говорил, но только сейчас я смогла убедиться. Он такой же как и я.
— Тан Тюрон! Ну что же вы. Зачем ловить артефакты, если знаете, что они от вас разлетаются, — всплеснул руками гном и, не прекращая стенать, побежал куда-то к дальней стене, смешно переваливаясь с ноги на ногу. Как пингвин.
— Извини, я тебя испачкал, — только и сказал мужчина, убирая свою руку из моей и наконец разжимая её. Месиво. Из крови и осколков.
— Почему не бросил? Зачем надо было сжимать? — лёгкая улыбка стала ответом. Чтобы не поранить меня. Придурочный.
— Так, идите-ка вы в кладовую, я дам чем обработать. Я тут пока все приберу, а то клиентов распугаете, — после этих слов как раз в магазин вошло несколько парней.
Увидев кровавое пятно посреди комнаты, ребята остановились, удивлённо смотря на гнома с тряпкой. Благо, мы уже смылись. Вышли из поля зрения. В подсобке обнаружился маленький стульчик. Мне чуть ниже колена, на который и сел Тюрон, прижимая к ране ткань, что впопыхах всучил Тан Вур.
— Мы с тобой непутёвые люди, — процитировала я строчку из стихотворения Некрасова, изменив предпоследнее слово под ситуацию.
— И не поспоришь. Красиво звучит, — а главное — символично.
— Это стихотворение, — пояснила я эстетичность звучания, присаживаясь на колени рядом с мужчиной и, поставив на пол склянку, вооружилась пинцетом.
— Помнишь его? — кивнула.
— Мы с тобой бестолковые люди:
Что минута, то вспышка готова!
Облегченье взволнованной груди,
Неразумное, резкое слово, — и так далее.
Убрала окровавленную ткань, чтобы не мешалась. Положила вниз, на случай неожиданных стечений. Только не обстоятельств. Пришлось напрячь зрение, чтобы найти и аккуратно достать все осколки камня, что больше были похожи на стеклянные. Мелкие такие, вредные. Потому что не всегда хотели подцепляться. Тюрону будто не было ни капли больно или неприятно. Просто сидел и наблюдал за процессом без каких-либо эмоций.
— Красивый стих, — и правда.
— Я много их знаю. Не все люблю, но памяти не прикажешь что-то забыть, — некоторые вещи я очень хотела бы не помнить. Но, чтоб её, фотографическая память. Особенно на чужие слова и действия.
— Спасибо, — за стих? Или за то что стёклышки вытаскиваю?
Промолчала, потому как даже не знала причину этих слов. А вдруг за что-то, чего я не делала? Тогда это будет не честно. Осмотрела ладонь со всех сторон и довольно облизнулась. Осталось дело за малым. Господи, прости. Приблизила лицо к мужской руке, но остановилась. Почувствовала взгляд. Непонимающий, удивлённый. С предвкушением.
— Отвернись, — скомандовала я, хмуро глянув исподлобья и старательно скрывая смущение.
Тюрон приоткрыл рот, будто хотел что-то сказать, но промолчал. Закрыл и отвернулся. Что же. Начнём. Провела языком по большому пальцу, отчего по языку тут же разлилось неприятное жжение. Спустя секунду по горлу стекла слюна с солоновато-металлическим послевкусием. Гадость какая. Но я продолжила. Если кто все ещё не понял какого я тут творю, то напомню. Моя кровь, слюна и так далее имеют заживляющий эффект. Я просто решила, что вместо того, чтобы обеззараживать и перевязывать, легче просто… Зализать рану. Как собаки делают.
Проведя языком несколько раз, посмотрела на результат. Раны затягивались почти моментально, только кровавые разводы оставались. Продолжим. Прочертила влажную дорожку от среднего пальца почти к запястью. С ладонью покончено. Остались пальцы. Легче всего было просто взять их в рот. Так и поступила. Оставался мизинец, когда рука мужчины вдруг начала мелко подрагивать. Или это из-за того, что у него нога дёргается? Подняла глаза, да так и зависла.