— Я буду очень рад выпить чаю, как только допью вино, — сказал Стивен.
— Да, да! — вскричал мистер Лаунс, сразу просветлев. — И обязательно берите с собой чайник во все ваши странствия. Молли, Сью, Диана, пожалуйста, заварите чай в маленьком круглом чайнике, что подарила моей бабушке королева Анна, в нём получается лучший чай во всём доме. А пока его готовят, сэр, я вам прочитаю небольшое стихотворение — вы ведь понимаете в словесности, я знаю, — сказал он, делая несколько танцевальных па и кланяясь направо и налево.
Дворецкий принёс поднос и перевёл вопросительный взгляд с мистера Лаунса на Диану: она чуть заметно покачала головой, усадила кузена в кресло, оправила на нём халат, повязала ему вокруг шеи салфетку, и когда чайник закипел на спиртовке, отмерила и заварила чай.
— Теперь моё стихотворение, — сказал мистер Лаунс. — Внемлите! Внемлите! Anna virumque cano, etc.[83] …Ну как, разве не здорово?
— Восхитительно, сэр. Очень вам благодарен.
— Ха-ха-ха! — воскликнул мистер Лаунс, запихивая в рот кекс и краснея от удовольствия. — Я знал, что вы человек исключительно тонко чувствующий. Возьмите булочку!
Он запустил маленьким круглым кексом Стивену в голову и добавил:
— У меня склонность к поэзии. Иногда я больше склоняюсь к сапфической строфе, иногда — к усечённой гликонической и ферекратианской — размер Приапа, дорогой мой сэр. Вы владеете греческим? Вы хотели бы послушать одну из моих од, написанную размером Приапа?
— По-гречески, сэр?
— Нет, сэр, по-английски.
— Возможно, в другой раз, сэр, когда мы будем одни, без леди — это доставит мне большое удовольствие.
— А, так вы заметили эту молодую леди, да? Востроглазый, а? Но конечно, вы же молоды, сэр. Я тоже был когда-то молод. А скажите, как доктор, вы действительно считаете, что инцест настолько нежелателен?
— Кузен Эдвард, пора принимать ванну, — вмешалась Диана. Кузен Эдвард расстроился и растерялся: он был уверен, что этого типа вряд ли стоит оставлять наедине с ценным заварочным чайником, но, конечно, он был слишком хорошо воспитан, чтобы сказать об этом; его прозрачный намек на «этот ужасный самум» остался не понятым; и у неё ушло целых пять минут, чтобы уговорить его покинуть комнату.
— Что новенького в Мейпсе, соплаватель? — спросил Джек.
— Что? Я ни слова не слышу из-за всего этого скрежета и грохота.
— Ты хуже Паркера, — сказал Джек и, высунув голову в дверь каюты, крикнул:
— Хватит двигать кормовые карронады, мистер Пуллингс. Пусть эти люди теперь займутся взятием рифов на марселях. Я сказал — что нового в Мейпсе?
— Да чего там только нет. Я видел одну Софи: они с Дианой разругались и Диана уехала. Она приглядывает за своим кузеном в Дувре. Я заглянул к ней. Она пригласила нас отобедать у неё в пятницу, будет дуврский палтус. Я дал согласие, но сказал, что не могу ответить за тебя: я не знаю, сочтёшь ли ты возможным сойти на берег.
— Она меня пригласила? — вскричал Джек. — Ты уверен?.. Что там, Баббингтон?
— Прошу прощения, сэр. Флагман дал сигнал всем капитанам.
— Очень хорошо. Скажите мне, когда спустят барку «Мельпомены». Стивен, передай мне бриджи, будь любезен. — Джек был в рабочей одежде: парусиновые штаны, шерстяная фуфайка, жакет из толстой шерсти; когда он снял жакет и фуфайку, стали видны многочисленные перекрещивающиеся, проходящие поверх один другого шрамы, оставленные различными видами оружия: пули, осколки, шпаги, абордажный топор; и недавняя, ещё не побледневшая рана — от пики.
— Полдюйма левее — если б эта пика прошла на полдюйма левее — ты был бы покойником, — заметил Стивен.
— Боже, — сказал Джек, — иногда я жалею… впрочем, я не должен жаловаться.
Из-под чистой рубашки он спросил:
— А как Софи?
— Очень грустна. Ей приходится терпеть ухаживания одного состоятельного пастора.
Ответа нет. Голова из-под рубашки тоже не показывается. Он продолжил:
— Я также заглянул в Мэлбери: всё спокойно, хотя вокруг болтались судейские. Бережёный Киллик спрашивает — можно ему к тебе на корабль? Я взял на себя смелость ответить ему, что он должен явиться сюда сам и спросить тебя. Мне кажется, такой опытный слуга будет тебе очень кстати. Сложный перелом бедра я оставил в госпитале — ногу можно спасти, нашего умалишённого тоже оставил там, вместе с успокоительным отваром. Ещё я купил нитки, нотную бумагу и струны — всё это я раздобыл в Фолкстоуне.
— Спасибо, Стивен. Я тебе очень обязан. Ты, должно быть, проделал сегодня верхом немалый путь. В самом деле: ты выглядишь вымотанным, усталым. Помоги только мне с косицей, будь так добр, и можешь отправляться на боковую. Мне надо назначить тебе помощника: ты слишком много работаешь.
83
Arma virumque cano - «О мужах и оружии пою» (лат.) - начальные слова «Энеиды» Вергилия. Etc. - и так далее (лат.)