За куропатками последовало не менее четырёх перемен дичи, увенчанных седлом косули, которое Киллик и стюард констапельской внесли на отскобленной крышке люка с выдолбленной канавкой для стекания сока. «Киллик, бургундское», — шепнул Джек, поднимаясь, чтобы нарезать мясо. Все неотрывно следили за ним, покуда он трудился; разговор постепенно затих, и все с тем же вниманием уткнулись в свои тарелки.
— Честное слово, джентльмены, — сказал Каннинг, кладя нож и вилку на стол. — Вы тут, на флоте, неплохо устроились — такое пиршество! Обеды у лорд-мэра — ничто по сравнению с этим. Это лучшая оленина, что я пробовал в жизни, капитан Обри. Блюдо для особых случаев. А какое бургундское! Мюзиньи, я полагаю?
— Шамболь-Мюзиньи, сэр, 85 года. Боюсь, оно немного передержано — у меня осталось только несколько бутылок. К счастью, мой стюард не любит бургундского. Мистер Пуллингс, хотите поджаристый кусочек с краю?
Косуля действительно была превосходной — нежная, сочная, полная аромата. Джек наконец расслабился: почти все участвовали в беседе. Пуллингс и Паркер разъясняли Каннингу намерения Бонапарта — в составе флотилии вторжения новые французские прамы, плавучие батареи с корабельным парусным вооружением. Стивен и Макдональд перегнулись через стол над тарелками, чтобы лучше слышать друг друга, точнее, чтобы быть услышанными — они были увлечены спором, пока ещё довольно сдержанным, но грозившим понемногу разгореться.
— Оссиан[86], — сказал Джек, воспользовавшись тем, что они оба в этот момент сидели с полным ртом, — не тот ли это джентльмен, которого, так сказать, разнёс вдребезги доктор Джонсон?
— Ничего подобного, сэр, — воскликнул Макдональд, проглотивший быстрее Стивена. — Доктор Джонсон в своём роде весьма уважаемый джентльмен, без сомнения, хотя и не приходится родней Джонстонам из Баллинтобера, но он по каким-то лишь ему известным причинам воспылал неприязнью к Шотландии. У него не было чувства возвышенного, поэтому он не сумел оценить Оссиана.
— Сам я никогда не читал Оссиана, — сказал Джек, — потому что я не очень хорошо понимаю поэзию. Но я слыхал от леди Кейт, что доктор Джонсон выдвинул некоторые весьма убедительные опровержения.
— Предъявите вашу рукопись, — заявил Стивен.
— Вы полагаете, что хайлендский джентльмен станет предъявлять рукописи по принуждению? — возразил Макдональд и обратился к Джеку:
— Доктор Джонсон, сэр, был вполне способен на необоснованные утверждения. Он притворялся, что в поездке по королевству не видел деревьев; я сейчас проехал по той же самой дороге, и всего на ста ярдах увидел несколько деревьев — десять и даже больше. Собственно, я бы не стал доверять его мнению ни по одному вопросу, сэр. Взываю к вашему суждению, сэр — что бы вы сказали о человеке, который утверждает, что грота-шкот — это самый большой парус на судне, или что «сплеснивать» означает «закреплять», а «бухта» троса — это длина его окружности? И всё это в книге, претендующей называться словарём английского языка. Ай-я-яй!
— Что, он в самом деле так сказал? — вскричал Джек. — Это меняет дело. Я не сомневаюсь, что ваш Оссиан — порядочный, честный малый.
— Так он и сказал, честью клянусь, — воскликнул Макдональд, опуская правую руку на стол. — А всем известно: falsum in uno, falsum in omnibus[87], вот что я вам скажу.
— Ну да, — сказал Джек, который прекрасно знал, что такое старый омнибус, как и все присутствующие. — Falsum in omnibus. Что ты скажешь на омнибус, Стивен?
— Признаю своё поражение, — ответил Стивен, улыбаясь. — Омнибус разбил меня наголову.
— Я должен выпить с вами, доктор, — сказал Макдональд.
— Позвольте, я вас поддержу, — сказал Джек. — Киллик, тарелку доктора.
86
Оссиан - якобы существовавший гэльский поэт III века, на которого ссылался Джеймс Макферсон (1736-1796), написавший ряд литературных подделок, которые он выдавал за переводы с гэльских манускриптов.