К тому времени, как Стивен закончил обход и прошёл к себе в каюту, «Поликрест» встал на якорь. Джек уехал докладываться, и на корабль снизошло что-то вроде покоя. Слышен был только однообразный стук помп, да ещё приглушённо гавкал первый лейтенант, добивавшийся того, чтобы нижние прямые паруса и марсели свернули по-якорному, аккуратно, как для королевского смотра.
Стивен прошёл в констапельскую, которая была пуста, если не считать офицера морской пехоты. Тот развалился на двух стульях, положив ноги на стол. Он вытянул шею и воскликнул:
— А, вы, должно быть, местный костоправ — вернулись? Рад вас видеть. Меня зовут Смизерс. Извините, что не встаю: я прямо из сил выбился, пока вставали на якорь.
— Я заметил, что вы очень активно действовали.
— Шустренько, шустренько. Я люблю, когда мои люди твёрдо знают, кто есть кто и что есть что, да пошевеливаются, а не то я их кой-чем пошевелю — улавливаете? Мне сказали, что вы ловко управляетесь с виолончелью. Нам надо сыграть как-нибудь вечерком. Я играю на немецкой флейте.
— Должно быть, неплохо играете?
— Шустренько, шустренько. Не люблю хвастаться, но полагаю, что в своё время я был лучшим в Итоне по этой части. Если б я профессионально занялся этим, то теперь получал бы вдвое больше, чем мне платят за участие в войнах Его Королевского Величества — хотя, собственно, мне на это начхать. Как-то тухло на этом корабле, не находите? Поговорить не с кем, только вист по полпенни да конвойная служба, да присматривай за французскими прамами. Что вы скажете насчёт перекинуться в картишки?
— Капитан вернулся, вы не знаете?
— Нет. Его ещё долго не будет. У нас куча времени. Давайте в пикет.
— Я редко играю.
— Да не бойтесь вы его. В Дувр грести против отлива — дело небыстрое, а там у него сладкая такая штучка — несколько часов уж точно проторчит. Лакомый кусочек, право слово, мне б такую. Не будь он моим капитаном, я бы подумал, не отбить ли её: не поверите, как на женщин действует красный мундир. Думаю, у меня бы получилось: она приглашала всех офицеров на прошлой неделе и так на меня глядела…
— Вы случайно не имеете в виду миссис Вильерс, сэр?
— Хорошенькая молодая вдова — да, верно. Вы её знаете?
— Да, сэр: и я был бы очень огорчён, доведись мне услышать, что о ней говорят без должного уважения.
— О, ну, сэр, если вы её друг, — воскликнул Смизерс, понимающе подмигнув ему, — это дело другое. Я ничего не говорил. Рот на замок. Так что насчёт картишек?
— Вы хорошо играете?
— Я родился с колодой карт в руках.
— Должен вас предупредить, что я никогда не играю по маленькой: это скучно.
— О, я вас нисколько не боюсь. Я играл у Уайта, я играл у Элмека с моим другом лордом Крэйвеном до самого рассвета. Что скажете на это?
Прочие офицеры спустились посмотреть на игру: они следили молча до конца шестого кона, когда Стивен выложил октет, а за ним — большой кварт, и сидевший позади Пуллингс, который до желудочной колики болел за него, выпалил: «Ха-ха, зря вы связались с доктором».
— Не могли б вы помолчать, когда джентльмены играют, а? Ещё и курите эту вонючую трубку в констапельской — сидим, как в дешёвом кабаке. Как можно сосредоточиться в таком шуме? Из-за вас я сбился со счёта. Что у вас получилось, доктор?
— С репикой и капотом — сто тридцать, и, поскольку у вас не хватает двух очков до сотни — полагаю, я должен прибавить ваш счёт к своему.
— Вы не возьмёте чек?
— Мы договорились на наличные, если помните.
— Тогда мне придётся сходить за ними. Ну и обчистили вы меня. Но вы должны дать мне отыграться.
— Капитан возвращается на борт, джентльмены, — сказал старшина, заглядывая в каюту. И, снова появившись мигом позже: — С левого борта, джентльмены.
Все расслабились: капитан возвращался без церемоний.
— Я должен вас оставить, — сказал Стивен. — Благодарю за игру.
— Но не можете же вы уйти, когда выиграли все деньги, — воскликнул Смизерс.
— Напротив, — возразил Стивен. — Это самый лучший момент, чтобы уйти.
— Ну, это как-то не принято — всё, что я могу сказать. Не принято.
— Нет? Тогда, как положите деньги на стол, по карте наугад по двойной ставке, или расходимся. Но теперь уже sans revanche[101], а?
Смизерс вернулся с двумя столбиками золотых гиней, завёрнутыми в бумагу, и распечатанным третьим.
— Дело не в деньгах, — сказал он. — Дело в принципе.
— Туз, — сказал Стивен, нетерпеливо глядя на часы. — Прошу.