— Очень пристойно. Но я бы на вашем месте надел что-нибудь более по погоде. Скажите, а за ключом от кильсона вас тоже посылали?
— Да, сэр; и я его везде искал. Бонден сказал мне, что он, должно быть, у дочери главного канонира[78], но когда я спросил мистера Рольфа, он мне сказал — очень жаль, мол, но он не женат.
— Ясно. У вас есть штормовое обмундирование?
— Ну, сэр, у меня много чего есть в моем сундучке, морском сундучке — всё, что, как торговец сказал маме, мне понадобится в море. И ещё отцова зюйдвестка.
— Мистер Баббингтон скажет вам, что лучше надеть. Передайте ему, что это я велел ему показать вам, что лучше надеть, — добавил он, вспомнив грубый характер Баббингтона. — И не вытирайте нос рукавом, мистер Парслоу, это неприлично.
— Да, сэр. Прошу прощения, сэр.
— Ну, идите, — сказал Джек с некоторым раздражением. — Я им что — мамка, чёрт бы их побрал? — спросил он, обращаясь к своему бушлату.
На палубе его встретил дождь с мокрым снегом. Ветер очень посвежел, разогнал туман, и стало видно низкое небо — свинцово-серое, почти чёрное над восточным горизонтом; короткие рваные волны неслись против течения, и хотя «Поликрест» неплохо держал курс, он порядком начал набирать воду, и вполне умеренная парусность начала заваливать его вперёд, как если бы были поставлены брамсели. Судно было валким, точно как он и опасался, и к тому ж ещё и «мокрым». Штурвал держали два человека, и из того, как они вцепились в спицы, было ясно, что им приходится прилагать массу усилий, чтобы не дать кораблю рыскнуть к ветру.
Он изучил курсовую доску, прикинул местоположение, добавив утроенный снос под ветер, и решил повернуть через фордевинд через полчаса, когда на палубе будут обе вахты. Места было порядочно, и не было нужды зря выматывать тех немногих настоящих моряков, что имелись на борту: с таким небом — изменчивым, угрожающим, чертовски неприятным — их могла ожидать тяжёлая ночь. И вскоре придётся спускать брам-стеньги на палубу.
— Мистер Паркер, — сказал он. — Будьте любезны: возьмём ещё риф на фор-марселе.
Свисток боцмана, топот по палубе, приказы Паркера через трубу:
— Трави фал — на брасы — мистер Мэллок, расшевелите-ка этих, на брасах.
Реи повернулись, парус обезветрило, «Поликрест» выпрямился и одновременно так резко рыскнул, что человек за штурвалом буквально повис на спицах, чтобы не дать парусам обстениться.
— На рей — поживей там — эй, на наветренном ноке, вы заснули, сэр? Вы собираетесь проводить штык-болт? Чёрт бы тебя побрал, ты будешь сворачивать парусину или нет? Мистер Россалл, запишите его имя. Долой с рея.
Джек, слушая весь этот ор, наблюдал за людьми наверху. Тот, которого подгоняли, был молодой Хейнс, с «Лорда Морнингтона» — он знал своё дело и мог бы стать неплохим фор-марсовым старшиной. Он увидел, как тот поскользнулся, пробираясь обратно к мачте — на пертах нужно сделать мусинги.
— Последнего, кто сойдёт с рея, отправьте на корму, — крикнул первый лейтенант, красный от крика. — Мистер Мэллок, поддайте ему там.
Опять эта старая глупость — последний сходящий с рея был первым, кто поднялся на него и добрался до нока. Это была тяжёлая работа — не могла не быть таковой, но не было нужды делать её ещё тяжелее, отбивая всякую охоту у усердных матросов. Людям предстояло много работы — было глупо растрачивать их силы, устраивая соревнования. И в то же время было легче лёгкого снискать дешёвую популярность, отчитав офицера на людях — легко, но в долгосрочной перспективе гибельно.
— Парус! — крикнул дозорный.
— Где?
— Прямо за кормой, сэр.
Он вскоре стал различим в тёмной пелене мокрого снега — фрегат, корпус полностью виден, он шёл тем же галсом, что и «Поликрест», и быстро нагонял его. Француз или англичанин? Они были не так уж далеко от Шербура.
— Дайте условный сигнал, — сказал Джек. — Мистер Паркер, вашу трубу, пожалуйста.
Он поймал фрегат в серый кружок объектива, балансируя, чтобы не терять его из-за качки и рывков шлюпа, и, когда выстрелила пушка с наветренной стороны «Поликреста», увидел изогнувшийся по ветру бело-синий вымпел и дымок ответного выстрела.
— Поднимите наш номер, — сказал он, расслабившись. Он отдал приказы насчёт мусингов на пертах, предложил мистеру Паркеру высказать предположения насчёт фрегата, отправил Хейнса на бак и устроился, чтобы спокойно понаблюдать.
— Их трое, сэр, — сказал Паркер. — И я думаю, что первый — это «Аметист».
Трое их и было, и шли они один за другим.
— Это «Аметист», сэр, — сказал сигнальный мичман, запихивая свою книгу за пазуху. Суда шли в кильватерной струе «Поликреста», тем же самым курсом. Но из-за сноса «Поликреста» под ветер очень скоро Джек наблюдал их уже не прямо за собой, а под углом, который уменьшался с прямо-таки угрожающей скоростью, так что минут через пять первое из судов было уже у них с наветренной раковины. Они уже спустили брам-стеньги, но всё ещё несли незарифленные марсели: их полные, опытные команды могли взять рифы в мгновение ока. Первое судно и впрямь было «Аметистом», второе он не мог пока распознать — возможно, «Минерва», третий был «Франчайз», под командованием его старого друга пост-капитана Хиниджа Дандаса, чудесный тридцатишестипушечный фрегат французской постройки; Дандас стал лейтенантом на пять лет позже, коммандером — на тринадцать месяцев; Джек постоянно изводил его в мичманской берлоге «Старины Железнобокого»[79] и не прочь был сделать это снова. Вот и он: привстал на щеку лафета квартердечной карронады, расплылся от радости и машет шляпой. Джек тоже поднял шляпу, и ветер тут же принялся за его светло-соломенные волосы, растрепал их из-под ленты на затылке и погнал в сторону северо-запада. Как бы в ответ к ноку бизань-гафеля «Франчайза» поднялись сигнальные флажки.
78
Дочкой главного канонира (констапеля) на флотском жаргоне называли пушку, к которой привязывали наказуемых (прим. ред.)