Все задержанные цивилизации потерпели фиаско, пытаясь преодолеть возникшие препятствия toure de force (рывком). Это
181 были ответы на вызовы того порядка суровости, который характеризует саму границу, пролегающую между позволительной силой стимула и той степенью этой силы, за которой начинается действие закона "снижающих возвратов".
Фактически задержанные цивилизации в отличие от примитивных обществ дают истинные примеры "народов, у которых нет истории". Неподвижность - их неизменное состояние, пока они живы. Они оказались в этом состоянии, желая продолжить движение, но вынуждены пребывать в своем незавидном положении изза того, что всякая попытка изменить ситуацию означает гибель. В конце концов они гибнут либо потому, что отважились все-таки двинуться, либо потому, что окоченели, застыв в неудобной позе.
Это общее положение неподвижности в сочетании ссильной напряженностью можно наблюдать на разных исторических примерах и в разных исторических условиях.
Например, полинезийцы совершили свой рывок в попытке преодолеть трудности трансокеанского пути. Они искусно использовали в дальних морских путешествиях хрупкие открытые каноэ. Последовавшее наказание своим коварством и силой вполне соответствовало нраву Тихого океана. Его огромные пространства пересечь можно, но нельзя этого сделать без смертельного риска. Это постоянное невыносимое напряжение продолжается до тех пор, пока замечательно смелые и отчаянные мореплаватели не решат обменять власть над океаном на безопасную и беззаботную жизнь на необитаемом острове - а каждый из таких островов представляет собой рай земной. Жизнь замирает, но все-таки теплится, пока не появятся в конце концов западный мореход и не начнет их уничтожать, как арктические охотники уничтожают моржей, а охотники прерий - бизонов.
Эскимосы. Что касается эскимосов, то "палеоэскимосская культура была первоначально формой североиндейской культуры... Существенный импульс для развития эскимосской культуры появился после того,как эскимосы приспособились зимовать на морском льду и охотиться на моржей"*. В этом заключалась сущность того рывка, который предприняли эскимосы в своей истории, а стимул, который побудил их к этому, кажется,скорее исходил из наличия чисто экономических преимуществ, чем давления со стороны агрессоров.
Какими бы ни были первоначальные побудительные мотивы, факт остается фактом, что в какой-то момент их истории предки эскимосов смело повели наступление на арктическую среду и вполне приспособились к превратностям Севера. Адаптация их к суровым арктическим условиям просто поразительна и, безусловно, требовала наивысшего напряжения всех человеческих способностей. С точки зрения социальной организации общество -------------
* Steensby H.P. An Antropological Study of the Origin of the Eskimo Culture. Copenhagen, 1916, p. 205.
182 эскимосов представляется несколько примитивным, но если учесть тяжелейшие жизненные обстоятельства, в которых они находятся с незапамятных времен, то следует признать, что они полностью приспособились к ним. Культура эскимосов, как представляется, не имела сколько-нибудь глубоких корней. Создается впечатление, что их культура представляет собой всего лишь способ приспособления к окружающей среде.
Наказанием за умелое приспособление к арктическому окружению и использование скрытых Севером богатств стало жесткое подчинение жизни эскимосов годовому циклу сурового арктического климата. "Все трудоспособные члены племени обязаны выполнять в течение года определенные операции, которые соответствуют различным временам года"*. Тирания арктической природы властно вводит столь жесгкое расписание жизни арктического охотника, что оно, пожалуй, сравнимо с тиранией "научного управления".
Кочевники. Рывок, совершенный эскимосами, был направлен на преодоление вызова ледовых полей Северного Ледовитого океана, а рывок, совершенный полинезийцами,- на преодоление вызова безбрежных просторов Тихого океана. Кочевники направили свои усилия на преодоление вызова степи. Природа этого стимула скорее похожа на природу стимула заморских стран, чем неплодородных земель. Между степью и морем общим является то, что оба они открыты человеку только для пилигримства или временного пребывания. Ни степь, ни море (кроме оазисов и островов) не могут предоставить человеку места для постоянного обитания. Но и степь, и море дают широкий простор для передвижения в отличие от тех мест,где люди вели оседлый образ жизни.Однако как плата за эту благодать человек как в степи,так и в море обречен на постоянное движение либо же вообще должен покинуть эти пределы,подыскав себе убежище где-нибудь на terra firma (2). Таким образом, есть определенное сходство между ордой кочевников, вынужденной, подчиняясь годовым циклам, перемещаться с одного места на другое в поисках новых пастбищ, и рыболовецким флотом, ибо навигация также подчинена временам года, а флотилия торговых судов вполне сопоставима с караваном верблюдов,груженным товарами и бредущим через пустыню к торговым центрам. Так и морские пираты схожи с теми жителями пустыни, что совершают налеты на торговые караваны. Впрочем, сравнения можно продолжать и продолжать.
В оазисах Закаспийской степи,как и в речных долинах нижнего Тигра и Евфрата и нижнего Нила, мы обнаруживаем вызов засухи. Наступление засухи стимулировало некоторые общины, традиционно поддерживавшие свое существование охотой. Трудно сказать, был ли переход к земледелию в прикаспийских землях ---------------
* Ibid., р. 156.
183 местным достижением или оно было занесено из индской долины или Шумера. Археологи обнаружили в северном кургане Анау семена культивированных злаков, а значит, там, помимо охоты, занимались и земледелием (3).
В Закаспийской степи земледелие дополняло охоту, и эти две формы хозяйственной деятельности долгое время существовали параллельно. Однако наиболее важным является то подтвержденное археологами обстоятельство, что "сельскохозяйственная ступень предшествовала доместикации и, следовательно, предшествовала номадической пастушеской ступени цивилизаций"*.
Таким образом, первое изменение климата в Евразии не только стимулировало общество, первоначально жившее охотой, перейти к сельскому хозяйству, оно произвело и другоекосвенное, но не менее важиое-действие, повлияв на социальную историю обитателей степи, которые совершили свой первый успешный ответ на вызов. Переход от охоты к сельскому хозяйству повлек за собой и изменение отношения к животным. Ибо искусство доместикации в значительно большей мере свойственно земледельцу, нежели охотнику. Охотник может приручить волка или шакала, превратив его в сотоварища. Но маловероятно, чтобы охотник был в состоянии и хотел приручить свою жертву. В отличие от охотника у пастуха есть два преимущества: вопервых, он не охотится на диких животных, а следовательно, его присутствие не внушает им страха; во-вторых,его присутствие даже привлекательно для некоторых животных, например быка или овцы, потому что человек способен создать запасы кормов.
Археологическое исследование в Анау показывает, что следующий шаг в социальной эволюции был совершен в период второго существенного изменения климата. Первый приступ засухи застал в Евразии человека-охотника. Вторую волну засухи встретил уже оседлый земледелец и скотовод, для которого охота стала второстепенным занятием. В этих обстоятельствах вызов засухи, который проявился с большей силой, породил две, причем совершенно различные, реакции. Начав доместикацию жвачных, евразиец вновь восстановил свою мобильность,утраченную было в период, когда он совершил свой первый крутой поворот -от охоты к земледелию. В ответ на новый импульс старого вызова он вновь обрел активность.
Некоторые из земледельцев решили просто уйти от засухи и по мере наступления ее передвигались со всем своим скарбом, скотом, припасами. Им не пришлось кардинальным образом менять свой образ жизни, так как, гонимые засухой, они искали себе новую родину с привычными условиями существования,где они могли бы, как и раньше, сеять, жать, пасти скот на пастбищах.