Атрак повелел:
«Запомните путь! На обратной дороге соль запасём, на Руси можно дорого соли продать, оправдается всё. И лишку прихватим, а на крайний на случай на воск обменяем, так оно дороже-то будет.».
Ватага духом воспряла, кони и те, будто слово «добыча» касалось и их, замахали живее длинными хвостами, заодно отгоняя злых оводов-паутов.
За спинами остались громады строений людного города, шум которого заглушался волнами моря да хохотом птицы баклана. Атрак не повел людей в людный город климата Херсона – Керкинитиду (Евпаторию): и кони устали, и полон из-за дальней дороги поредел, пострашнел. Худые изможденные тела, что из прорех дырявых одежд смотрелись, ну ровно скелеты, избитый боем отряд, запекшиеся следы ранений от сабель и стрел, с таким отрядом идти на посмешище, ну уж, погодьте!
Невольничий рынок людного города богатенек. Издавна при входе в городские ворота глашатаи в урочный час оглашали время торгов, и самый пёстрый люд спешил на ярмарку сбыта рабов.
Самые лучшие из рабов продавались, конечно, в Херсоне, но всё же рынок рабов в вечно солнечной Керкинитиде за тысячи лет прижился в обычай.
Греки рынку рабов не мешая, привычный налог собирали жестоко. Сборщики податей не щадили ни половцев, ни случайно заезжих пачинакитов (так греки называли печенегов), хотя те и могли отомстить внезапным набегом, уводя жён и детей, разоряя климаты.
Вовсе недавно одна из таких оголтелых орд печенегов разорила дотла район ближних каменоломен, угнав богатый полон. Ума, правда, хватило не продавать этих рабов в самой Керкинитиде, бедняг погнали к Боспору.
Разведчики печенегов, вездесущие армянские купчики, суетились на рынке, скупая да продавая товар. Скупались ткани: рытый бархат, парча и драгоценнейший шелк; скупались изящно выделанные козьи красные кожи (юфть) и драгоценный сверхдальний товар – специи, специи, специи!!! Купцы брали на специях прибыль в десять, а то и в сто раз. Тяжело и опасно везти специи, зато как прибыльно. Жменька шафрана, пара гвоздичек, листики лавра, все уходило с рынка мгновенно. Ноша была не тяжелой, зато как золото от продажи обогощало карман.
Армяне донесли печенегам, что все спокойно на землях климатов, пара отрядов византийских погонялась для вида за пылью от печенежских коней, да отряды наймитов, к услугам которых все чаще и чаще прибегала империя, заведомо удачи не принесла, и город зажил привычной размеренной жизнью, скоро забыв про утрату людей.
Была и еще одна, и очень веская, причина у юного предводителя половецкого отряда: нельзя было попадаться в климатах с таким непривычным товаром, как монашеская братия. Пусть в лохмотьях коричневых ряс, пусть смертельно уставших от долгих мучительных переходов, но монахов было видно издалече. Не долгие рясы, не длинные космы давно не мытых волос выдавали монахов.
Что-то незримое, неосязаемое шло от группки монахов, что-то такое, что было вразрез с общим видом плененных.
Продать монахов на рынке и враз лишиться не прибыли, а своих буйных голов, нет уж, тут против империи не попрёшь. В миг отряд для погони найдётся, и деревья для висящих в петле не переведутся. За продажу монахов не возьмутся даже абсолютно не брезгливые и отважные купчики из армян.
Потому отряд свернул с наезженной, веками проторенной дороги, по которой спешили каждодневные императорские гонцы, везя почту, монеты от климатов в Херсонес и обратно.
Херсаки больше любили перевозки по морю, так им ближе, дешевле добраться до Калос Лимена (пгт Черноморское ныне), Симболона (Балаклавы), Керкинитиды (Евпатории), но всё же обычай гнать гонцов ежедневно по районам климатов давал результат. Гонец по дороге заметит, запомнит всё нужное и ненужное, донесет по команде: так империя бдила, а кочевники-то, вот они, рядом!
Гонцу доставались лучшие кони, давалась лучшая пища, и свежий и бодрый гонец успевал видеть всё, и потому встретить по дороге такого гонца, который враз бы заметил кучку монахов, нет уж, лучше избрать другой путь, понадежней.
Белые барашки берега Сасык-Сиваша солью напитаны. Соль Сасык-Сиваша считалась наилучшей по составу и качеству соли, имея своеобразный привкус. Пища, посоленная этой солью, уже не нуждалась зачастую в драгоценных приправах-специях. Потому и ценилась, очень дорогой была её стоимость, что в византийском Херсоне, что на столах у славянских князей. Да и у далеких варяжских конунгах на столах подавалась эта драгоценная соль, что издалека казалась пеной морской, а была отложениями соли.
За ложечку соли купишь раба, за пригоршню соли меняли овец на коней.