- Пойду я... - кивнул на дверь, - Пойду покурю в тамбур. Посидите в одиночестве... а, лучше поговорите с Урманом, он у меня всё понимает, я скоро...
Пёс встрепенулся, спрыгнул с полки и, глядя на своего друга, всем своим видом сказал: "Ага, пошли...".
- Нет, Урман, оставайся здесь. Скоро приедем, тогда и...
И пёс послушно лёг на место, всё так же смиренно и преданно поглядывая на Артура, согласно вильнул хвостом.
"Ну что, Урман, поговорим? - с осторожностью протянув руку, почесала своего неожиданного собеседника за ухом и, как можно дружелюбнее, улыбнулась: - Давай-ка расскажу о твоём хозяине то, что вспомнится и чего не знаешь. - Пёс по-человечески уставился на меня, будто уловив то, о чём подумала, и я даже чуть вздрогнула: а, может, со временем собаки и впрямь начинают не только понимать нашу речь, но и считывать мысли? Ведь вот же, вижу: хочет, хочет слышать! "Ну, что ж, тогда слушай."
И уже вслух тихо продолжила:
- Лет двадцать назад, они... молодая бездетная пара, поселились в нашем кооперативном доме. Уж и не помню, как мы познакомились, но Раиса стала захаживать к нам... вернее, ко мне, чтобы спросить, как сварить борщ или суп, как вывязать свитер, что-нибудь сшить... или еще о каких-либо женских делах. - Урман всё так же внимательно глядел мне в глаза. - И вначале смотрелись они любящей парой, но довольно скоро Рая стала ронять фразы вроде: "А мой столько не зарабатывает, как Ваш...", "А мы не можем себе позволить купить это...", "Не знаю, дотяну ли до своей зарплаты, ведь мой..." И это значило, что Артур опять без работы. - Я взяла колечко лука, похрустела им, предложила и псу, но на этот раз он, извиняясь, отвернулся, по-прежнему внимательно глядя на меня. - Ну, что тебе еще сказать, пёс? Дальше разыгралась довольно банальная драма, неведомая для вас, собак. Всё чаще стала я слышать от молодой супруги то самое, о котором уже упоминала: "Ну прямо до припадка достал меня муж своей правдой и только правдой!" Вариации этой её "летучей" фразы стали звучать всё чаще, чаще, а потом она пришла ко мне заплаканная и я услышала: "Всё. Выгнала своего... Надоел мне со своей правдой, которая никому не нужна и от которой страдаем только мы. Квартира моя, а он пусть катится вместе с ней, куда захочет." Вот такая грустная история тянется за твоим хозяином, умный и такой красивый пёс Урман, - хотела прикоснуться к его лапе, но на этот раз он чуть слышно заворчал, и я отдернула руку, а он, вроде как извиняясь, взглянул на меня и вильнул хвостом. И тут вошел Артур.
- А Ваш друг не позволил мне притронуться к его лапе.
- К левой? О да, этого делать нельзя. Однажды её лечили, вот он с тех пор и на страже... правую подаёт, здороваясь, а левую...
Открыл еще одну баночку пива, наполнил стаканчики, взглянул в окно, по которому всё так же слезами скатывались дождинки:
- Вот Вы сказали, что мой пёс принимает любую правду, которую я... Ну да, у них, у зверья неправды не бывает, это только у людей... да и то у каждого - своя. - Отпил несколько глотков: - Чего только пословицы нам ни подсказывают! И что, мол, на голой правде далеко не уедешь, и "Правда хорошо, а счастье лучше", а то еще и круче: "Всю правду говорит только дурак". И что? - взглянул мрачно, - мне надо было переучиваться, привыкать врать? - и слегка стукнул по столу пустой баночкой.
Да нет, он не у меня спрашивал, я видела это. Просто, обернувшись к своему прошлому, захотел сказать из него ещё что-то. И он словно уловил мою мысль:
- А тогда вылетел я из журналистики со своей правдой... как раз Перестройка начиналась. Может, и поспешил, так как за ней тянулась и гласность, можно было уже и правду иногда писать, но... - Отпил пива, похрустел сухариками: - А, может, и к лучшему, что ушел. Знаете, нынешним журналистам не позавидуешь, ищи-рыщи материалы остренькие, чтобы заманивать читателя и рекламу. Не-е, эта брехливая суета не по мне, не смог бы я...
- И решили стать художником, чтобы из правды природы создавать свои красочные мифы?
Он чуть вопросительно взглянул на меня, помолчал.
- А что... - и беззлобно усмехнулся: - Пусть то, что делаю, называется красочными мифами, согласен. Но ведь каждый мой миф становится копией правды, правды природы и приносит мне настоящую радость, которой хочу поделиться с людьми. - И встал, слегка расправил плечи: - Так что мои мифы не вымысел, а несколько преломлённая мною, но правда! - И добавил громче, вроде как поставил точку: - Да, правда.
Потом сел, сунул пустые банки и пакетики в боковой карман рюкзака, слегка встряхнул его, развязал шнурок, стягивающий горловину.
- Большой у вас рюкзак... и, наверное, тяжёлый, - посочувствовала.
- Да нет... Я привычный. Тут краски, кисти, холсты, продукты... Набирается в Москве разного и всякого, так что... - И улыбнулся дружелюбно: - Нам скоро выходить, а Вы оставайтесь здесь... если не попросят. Но на прощанье... - И взглянул чуть вопросительно: - Разрешите подарить Вам на память о нас... - Нагнулся, вынул из рюкзака рулон холстов, развернул, взял тот, что лежал внутри: - Вот, не продал сегодня... значит, судьба у него попасть к Вам. Будете вспоминать непутёвого пострадальца правды, создателя красочных мифов и желать ему издали удачи.
Вскоре мы расстались. Проводив их, я возвратилась в купе и, через всё еще плачущее окно глядя на них, стоящих на платформе, думала: ведь не только "пути Господни неисповедимы", но и наши, которые выбираем. Вот и он знал ли, уходя их журналистики, что станет писать картины, приносящие истинную радость, и пострадалец ли он?..
Поезд медленно тронулся. Артур, еще на накинув рюкзак, смотрел на меня и руками вырисовывал какие-то знаки... или пейзажи?.. а Урман стоял рядом с поднятой правой лапой, которую я только что пожала, и мне казалось... а, вернее, хотелось в это верить, что хочет подольше сохранить тепло моей руки. http://galinasafonova-pirus.ru/proza