Пролог
Наказанные павшие жрецы не могли остановить свой бесконечный ход по реке Забвения. Они несли в себе мудрость потерянной магии, но с каждым шагом их беспредельные знания становились лишь отзвуком, иллюзией чего-то всеобъемлющего. А ведь когда-то они были способны рушить города одним заклинанием и выстраивать целые миры в глубинах живых бессмертных душ.
Собрав последние ускользающие крохи сознания, жрецы ногтями расцарапали лица, в кровь искромсали тела. Белоснежные воды реки окрасились красным, сохраняя в своих волнах последнее оставшееся наследство павших.
Говорят, после этого, многие столетия назад, на Эдалор хлынул кровавый дождь. Он лил с чистых ночных небес. Прожигал дерево и камень на своем пути, а те люди, на которых падали багряные капли, стали обладать толикой мудрости павших, знанием, что унесли они в далеких незапамятных временах. Жрецы лишь одолжили силы смертным, сделав их сродни божествам.
И живет в умах этих магов страх, что вновь вернуться жрецы, когда наказание за гибель старого мира будет исчерпано и река Забвения впадет в океан, где искупившие вину павшие снова обретут перерождение. Не будет им равных в Эдалоре, ведь вернут они свое. Кровь, силы, знания. И снова разрушат мир, увидев его несовершенным, погрузят его в пучины тьмы, отправляясь вновь проживать наказание за дерзкое деяние.
Глава 1. Можно изменить
Дождь дробно стучал по крыше кареты, неспешно едущей по тряской мостовой. Едва слышно поскрипывали колеса, и мужчина напротив меня слегка морщился как от режущей головной боли, старой, привычной, но временами очень достающей. Звали его, наверное, Джеймс. Не знаю точно, так называл его при мне отец, фамилии его я не слышала никогда. Вот так просто и сказал: “Познакомься, Вита, это твой будущий муж, Джеймс”. Будто не было у него фамилии.
Но такого не может быть. Он богат, красив и имеет невероятно сильный магический дар. Не может он быть безродным. Сиротой. Но я точно знала, кем он является — чудовищем. Ха, наивно было предполагать, что отец решит как-то иначе. Например, не продаст дочь подороже, подыщет того, кто действительно ее полюбит. Это же экономически не выгодно.
— Сколько? — не удержалась, спросила, ведь я слишком долго разглядывала его лицо, закрытые глаза, плотно сомкнутые губы. Хорошо все видела в свете луны из окна.
— Что? — устало спросил он. Мы ехали в карете уже почти сутки из моего города в столицу, где жил этот маг.
— Сколько вы дали отцу за меня? Тысячу? Две? Десять? Скажите, сколько стоит нынче племенная кобыла на рынке?
— Девочка, не задавай глупых вопросов, — просипел он. Громче говорить похоже не мог, глубокий рубец пролегал у него на шее, прямо под подбородком.
Глупые вопросы? Глупые вопросы… Он прав. Проданной скотине положено молча принимать судьбу.
Подумав об этом, я резко успокоилась, не в моем характере выбивать с криком стекло и бросаться бежать. Могла бы решиться, еще бы в родительском доме такое провернула. А сейчас? Уже ничего не изменить. Широкая, будто даже счастливая улыбка наползла на лицо. Гримаса человека, мысли которого полностью оправдались. Да, этот мир все так же предсказуем и прост, а я и не ожидала от него ничего иного.
Карета остановилась. В стенку за спиной Джеймса деликатно постучал кучер. Почему-то мужчина воровато на меня покосился и скорчил страшное лицо. Я отвернулась к окну. Стояли мы у какого-то высокого дома, в темноте было не разобрать, но над входом в него мокла под проливным дождем подвесная дощечка. Она шаталась из стороны в сторону, я стала внимательно следить за ней взглядом.
Забавное дело, как и в детстве, когда я из окна своей комнаты наблюдала трепетание листьев на ветру или суетливое движение насекомых по коре, сейчас я снова увидела его, подсвеченный голубоватым светом силуэт какого-то существа. Он витал в воздухе, и тяжелые капли, казалось, проходили сквозь него. Он подлетал к дощечке с одной стороны и толкал ее, она плавно, медленно двигалась обратно, тогда неведомый зверь подплывал к ней с другой стороны и снова толкал. Я следила за ним, а время вокруг двигалось лениво, все ощутимее становились секунды.
Из созерцания меня выдернул резкий стук задвижки за спиной Джеймса. Он явно о чем-то говорил с кучером через маленькое окошко. Я потерла слегка замерзшие руки, ощутила прохладную морось на коже.