Она не знала, как долго просидела там, но спустя некоторое время она обнаружила, что держит в руке кусочек халцедона. Должно быть, она вынула его из кармана, и сейчас Кэсси крепко сжимала его.
«Если ты когда-нибудь попадешь в беду или будешь в опасности», — подумала она, и волна необъяснимой тоски прокатилась по ней. Затем последовала волна ярости.
«Не глупи, — резко сказала она себе. — Ты не в опасности. И никакой беды с тобой не случится».
У неё был порыв выбросить камень, но вместо этого она просто потерла его о свою щеку, чувствуя прохладную, неровную поверхность его кристаллов. Это заставило её вспомнить его прикосновение — каким нежным оно было, и как оно затронуло саму её душу. Дерзко, она прикоснулась к камню губами и почувствовала, как внезапно начинают пульсировать все клетки её кожи в тех местах, где он дотрагивался до неё. Рука, за которую он держал её, — она всё еще могла чувствовать его пальцы на своей ладони. Её запястье, — она ощущала легкие прикосновения прохладных кончиков пальцев, и как волоски на её руке начинают подниматься. И затем… Она закрыла глаза, и её дыхание остановилось, когда она вспомнила тот поцелуй. Каково бы это было, подумала она, если бы его губы прикоснулись к ней там же, где сейчас дотронулся до неё кристалл? Она позволила своей голове запрокинуться назад, проводя прохладным камнем от её губ вниз по горлу и дальше к впадинке, где бился пульс. Она почти могла почувствовать как он целует её, как не целовал ни один парень, она почти могла представить, что на самом деле там были его губы.
«Я бы позволила тебе, — подумала она, — даже не смотря на то, что не позволила бы кому-то еще… Я бы доверилась тебе…»
Но он оставил её. Внезапно, она вспомнила это, ощутив шок. Он оставил её и ушел, так же, как сделал и другой, самый важный мужчина в её жизни. Кэсси редко думала про своего отца. Она не часто позволяла себе это делать. Он ушел от них, когда она была совсем маленькой девочкой, оставил её маму и саму Кэсси одних заботиться о себе. Мама Кэсси говорила всем, что он умер, но Кэсси она говорила правду: он просто ушел. Может быть, к этому времени он действительно был мертв, а может быть он был где-то еще, с другой семьей, с другой дочерью. Она и её мама никогда этого не узнают. И хотя её мама никогда не говорила о нем, пока кто-нибудь её не спрашивал, Кэсси знала, что он разбил мамино сердце.
«Мужчины всегда уходят, — подумала Кэсси, и её горло заболело. — Они оба оставили меня. И теперь я одна… здесь. Если бы только у меня был кто-то, с кем можно было поговорить… например, сестра… кто-нибудь…»
Её глаза всё еще были закрыты, она позволила руке с кристаллом проскользить вниз и упасть на колени. Она была настолько обессилена своими эмоциями, что даже не могла встать, чтобы добраться до кровати. Она просто сидела здесь, дрейфуя по течению в одинокой темноте, пока её дыхание не замедлилось, и она не провалилась в забытье.
В ту ночь Кэсси приснился сон — или, возможно, это и не было сном. Ей приснилось, что её мама и бабушка пришли к ней в комнату, двигаясь бесшумно, почти скользя по полу. В этом сне она знала об их присутствии, но не могла двигаться, пока они поднимали её из кресла, раздевали и укладывали на кровать. Затем они встали у кровати, смотря на неё сверху вниз. Глаза её матери были странными, темными и бездонными.
— Малютка Кэсси, — со вздохом сказала её бабушка. — Наконец-то. Какая жалость…
— Тсс! — резко произнесла её мама. — Она проснется!
Её бабушка снова вздохнула.
— Но ты же видишь, это единственный выход…
— Да, — сказала мама, её голос был покорным и полным смирения. — Я вижу, что от судьбы не уйдешь. И мне не следовало пытаться.
«Это как раз то, о чём я и думала, — осознала Кэсси, когда сон растаял. — Нельзя сбежать от судьбы.»
Она могла смутно видеть как её мама и бабушка идут к двери, и она могла слышать шепот их голосов. Но она не могла различить ни одного слова, пока до её ушей не долетел один свистящий звук.