Его собственность? Ну, уж нет.
— Тогда можешь попрощаться со своей головой. Сомневаюсь, что твое Око когда-либо ошибается.
Пока Рейес втайне опасался, что Крон в пыль сотрет его за наглость, повисло длительное молчание.
— Когда сможешь доказать, что достаточно силен для ее защиты, призови меня. Поговорим.
С этими словами царь богов исчез.
— Ты была богиней. Скажи, как мне доказать Крону, что я в силах защитить Данику.
Анья рылась в своем гардеробе, а Уильям восседал на ее кровати, умоляя вернуть бесценную книгу пророчеств, которую она украла у него, и в этот момент в комнату ворвался Рейес.
Без стука, могла бы добавить Анья. Гад.
Ему повезло, что на ней было надето побольше, чем просто улыбка и розовое боа. И единственной причиной тому было то, что Люциен находился на склоне горы и проверял ловушки. Ну, это и то, что Уильям был здесь, а уж он был ей почти как брат, чтобы рисоваться перед ним в любимом боа.
— Первичное первично, Турд Фергюсон. Я и есть богиня, — сказала она Рейесу. Для Уильяма же добавила, — Мольбы тебе не к лицу.
Она продолжила перебирать наряды.
— Ты обещала мне книгу, — возразил воин.
— Ага, но не уточнила дату.
— Я останусь здесь, пока не получу ее.
— Именно по этой причине я держу ее подальше от тебя. С тобой весело.
Уильям уронил голову на руки.
— Не хотелось бы прерывать, — вмешался Рейес, — но…
— Вторичное вторично, я не закончила. Уильям, что думаешь об этом платье?
Он подняла полоску с бусинами.
— Чудесно, — с ухмылкой ответил воин.
— Анья, пожалуйста, — взмолился Рейес.
— Ладно. Надеюсь, ты готов к моему раздражению, — оборачиваясь, она направила на него тонкий указательный пальчик и подошла ближе. — Слушай сюда, сахарный. Я помогла снять проклятье, которое привязывало тебя к Мэддоксу, а ты очернял меня в глазах Люциена через пару недель. Это было очень и очень не хорошо с твоей стороны.
Он открыл рот, чтобы возразить.
Она разогнула второй палец и выгнула бровь, не позволяя ему сказать ни слова. Он сжал губы.
Уильям рассмеялся, напрочь позабыв собственные печали.
— Ты в беде, — пропел он.
— Затем, — продолжила она, согласно кивая, — ты заставил Люциена ждать несколько дней прежде, чем рассказать об Аэроне. К тому же я уже пыталась помочь тебе с Даникой. Ты даже не поблагодарил. Далее, я не знаю Титанов настолько хорошо. Когда я родилась, они уже парились в темнице. И последнее, но не менее значительное, ты жутко воняешь. Когда-либо слыхал о душе, Болюнчик?
— Прости за все, чем я хоть как-то обидел тебя, Анья, — торопливо заговорил он. — Только скажи, как мне искупить свою вину, и я сделаю это. Но, пожалуйста, сначала помоги мне. Крон требует, чтобы я доказал, что могу защитить Данику прежде, чем вернет ее мне.
«Боги, я влюбленный дурачок»
Анья рассматривала стоящего пред нею воина. Он похудел, возможно, от того, что перестал есть и заливался приправленным амброзией алкоголем, а также не переодевался и не принимал душ, кажется, целую вечность. Бледный, с немытыми взъерошенными волосами.
Признаться честно, он был совершенно разбит.
Но что привлекло ее внимание больше всего, это то, что впервые с момента их знакомства он не был испещрен порезами.
— Эй, а почему ты не режешь себя?
Он посмотрел вниз на свои руки, поворачивая их на свету, изучая, словно и сам не осознавал, что перестал делать это.
— Боль не покидает меня ни на минуту. Нет нужды резать себя.
— А что если когда она вернется, боль утихнет и тебе вновь придется резать себя? Ты и в этом случае будешь хотеть ее?
— Я с радостью порежу себя на ленточки, если только смогу быть с нею рядом.
— Интересненько, — она прислонилась бедром к туалетному столику, постукивая ногтями по мраморной поверхности. — Ты явно побеседовал с Царем Дурья Башка. Что именно он тебе сказал?
Уильям наклонился вперед, прислушиваясь.
Рейес передал разговор, слово в слово, не заботясь о том, что ему тщательно внимают.
— И как он воспринял новость о картинах Даники?
— Разгневался, полагаю. Что если он никогда не вернет ее мне? — внезапно колени его подогнулись, и он упал на пол. Остался сидеть, выжидая. — Проклятье. Не думал, что когда-либо буду так слаб.
— Что ж, в теперешнем состоянии ты не доказал ничего, кроме слабости, — она подняла руку и постучала ногтями по своему подбородку. — Он сказал, что орды демонов ищут ее. Возможно, тебе стоит, типа, сразиться с ними. Перебить всех.
— На войну с ними уйдут столетия, — встрял Уильям.
— Ага, но чего-чего, а времени у него достаточно. Боженька, — она закатила глаза, — ниспошли мне мудрости, вроде так? Если не хочешь делать этого… — добавила она для Рейеса.
— Не хочу.
— Ладно. Как знаешь. Подумаем, подумаем. Должно быть нечто иное. Думай, Анья, думай. Ты тоже, Уилли. Пораскинь мозгами.
Тишина. Часы тишины.
— Может быть, наподдать Крону слегка, — наконец-то предложил Уильям. — Меня бы это убедило в твоей силе.
Анья радостно захлопала в ладоши.
— Вот именно! Победи Крона и ты сразу же положишь конец этой маленькой игре, а также освободишь мир раз и навсегда от его мерзости.
Рейс вытаращил глаза.
— Шутишь? Победить Крона?
После его слов, радость ее поутихла.
— Ты прав. Вероятно, это невозможно. Как ни печально, он — самый могущественный из всех живущих, а ты — нет.
— Я мужчина, который любит, — сумасшедший блеск, родившийся в его глазах, испугал ее. Пойди он против царя Титанов — Люциен будет расстроен. А она не любит, когда Люциен расстраивается.
— Ух, Рейес, малыш, давай соединим наши мыслительные способности и придумаем что-нибудь другое. Что-нибудь…
Если он ее и услышал, то виду не подал. Вскочил на ноги и вылетел из комнаты. Анья ооочень сильно пожалела, что не удержала за зубами свой длиннющий язык.
Наевшись от пуза, Рейс заставил Люциена перенести его на склад, где Даника хранила все свои картины. Ее семья отправилась вместе с ним, чтобы помочь. Он был счастлив, что Ловцы не опередили его в этом.
С каждым часом пока он рылся в стопках холстов, его решительность вернуть Данику возрастала. Хотя Крон более не являлся ему, Рейес чувствовал на себе глаз бога, настойчивый, пристальный, выжидающий появления загадочной картины.
Но Рейес не дал ему этого. Пока. После той ночи на крыше он перестал просматривать детские записи Даники. Как бы ему ни хотелось увидеть их опять, он знал, что так будет лучше.
— Еще совсем чуть-чуть, ангел, а потом мы будем вместе. Клянусь.
Эти слова он произнес уже сотню раз. Ей. Себе. Ее семья уже перестала удивленно качать головами, когда он это делал.
Джинджер сложила руки вместе.
— Не могу даже представить себе кошмары, с которыми приходилось иметь дело моей сестренке.
Тинка обняла ее за талию. Красивая пара: сияющие волосы песочного цвета, румяные щеки. Даника должна быть здесь, рядом с ними.
Демон Боли согласно прорычал.
— Она сильнее, чем я когда-либо представляла себе, — продолжила Джинджер, рассматривая стопки холстов. — И более талантливая художница. То есть я знала, что она талантлива, но не представляла насколько.
Слезы лились из зеленых глаз Тинки, таких похожих на глаза Даники, что его сердце хотело выпрыгнуть из груди каждый раз, когда он смотрел в них.
— Не думала, что вынудила свою доченьку прятать это на складе. Им место в галерее. Они очаровательны, правда?
Как и сама Даника.
— Да.
Мэллори вытащила пакет из своей сумочки и предложила ему половинку сандвича с ореховым маслом.
— Перед нашим… отъездом, твоя подруга Анья сказала, что мы должны помогать тебе восстанавливать силы.
Он благодарно принял его и съел в два укуса, наслаждаясь продуманностью ее жеста. Семья Даники — не говоря о самой Анье — кажется, простила ему его прегрешения.
— Когда Даника вернется к нам, она будет получать радость от своих картин. В этом я вам клянусь.