Однако политическое и моральное значение этой битвы было значительно выше, чем военно-тактический успех. Россия стала задавать новый тон в концерте европейских великих держав. Существующий до сих пор баланс сил был нарушен, потому что победа России в 1770 году являлась апогеем всей русско-турецкой войны.
В следующем году русские войска заняли Крым, посадив на ханский престол своего протеже, который в 1772 году объявил об отделении от Османской империи, а затем было заключено соглашение о присоединении этого региона к России.
Между тем России нужно было принять меры, чтобы покончить с беспорядками в Польше. Обе войны — против турок и польских конфедератов — требовали огромного напряжения сил и крупных материальных средств, что ставило перед правительством необходимость постепенно свертывать операции на всех фронтах. Кроме того, на Балканах и в Южной Украине вспыхнула эпидемия чумы. Болезнь распространилась в 1771 году на Москву, и призыв новых солдат на службу стал представлять угрозу существованию всей армии.
Тем не менее самой крупной проблемой был международный кризис, который был спровоцирован войнами России, Польши и Турции. «Северная система» и габсбургско-бурбонский союз распались. Вместо этого появился союз Пруссии, Австрии и России, стремившихся к разделу польского государства. Поскольку Австрия преследовала на Балканах свои собственные интересы, а к русским претензиям относилась с подозрением, то ей было по душе больше объединение с Пруссией, чем с Россией. Для России же возникла опасность не справиться с кризисом собственными силами. Наглядным примером в сложной ситуации было высказывание австрийского канцлера Кауница в декабре 1768 года: Австрия, Пруссия и Османская империя могут объединяться в союз. У Кауница была еще одна мысль. Если Фридрих II передаст Силезию Австрии, Пруссия получит Польшу и, кроме того, герцогство Курляндское — без участия России. Курляндией управлял в то время герцог Эрнст Иоганн Бирон — реликт времен императрицы Анны Иоанновны.
Русская победа над турками внесла свои коррективы в позицию Австрии и Пруссии, и в Вене начали бряцать оружием, требуя, чтобы Россия отказалась от каких бы то ни было территориальных претензий на Балканах. Но русское правительство осталось твердым в своих намерениях, на первый план все больше и больше выступала неизбежная взаимосвязь между конфликтами в Польше и на Балканах.
После длительных переговоров 5 августа 1772 года стороны подписали договор о формальном разделе Польши. Три великие державы аннексировали часть Польши, чтобы положить конец противоречиям, которые существовали с 1770 года. Русское правительство в свою очередь отказывалось от Дунайских княжеств, что было в рамках будущих мирных переговоров с Турцией. За это Россия получила Польскую Ливонию и часть Белоруссии. Соглашение исключало немедленную антирусскую интервенцию Австрии на Балканах.
Уже перед формальным подписанием пакта о разделе в мае 1772 года генерал-фельдмаршал Румянцев заключил соглашение о перемирии с Турцией. В июле того же года последовало аналогичное соглашение в отношении Средиземноморского театра военных действий. Путь к мирным переговорам казался открытым, и Россия настаивала на их начале — с приходом к власти в Швеции в результате государственного переворота короля Густава III в стране резко усилилась антирусская партия, и для России возникла новая опасность. На мирных переговорах с Турцией русское правительство должно было обратить внимание на отстаивание собственных притязаний по владению Крымом и приложить все усилия к тому, чтобы перемирие продолжалось как можно дольше. Эта задача выполнена не была.
Фаворит Екатерины Григорий Орлов, который вел переговоры, требования России представил в такой глупой и надменной манере, как ультиматум, и в конце августа 1772 года к великому гневу императрицы, двора и правительства переговоры были прерваны. Причиной несдержанности Орлова на мирных переговорах являлась новая ситуация при дворе. Влиятельная группа во главе с графом Паниным и наследником престола великим князем Павлом попыталась отдалить императрицу от ее фаворита. Орлов почувствовал нависшую над ним опасность, и вместо того чтобы усилить свои позиции быстрым и выгодным России миром, он поддался панике и видел перед собой только одну цель: назад в Петербург, и как можно быстрее! Там он сможет расправиться со своими противниками и убедить императрицу в своей незаменимости.