— Вот именно, что он – известный человек! А вот вы двое и еще одна присоска МакКлайфа – никому не известные людишки. Если бы Терренс не захотел создать группу и не предложил вас присоединиться к ней, вы бы так и сидели где-нибудь в пыльном гараже, играли на гитарках и мечтали стать известными на весь мир.
— Значит, мы, по-твоему, пользуемся славой Терренса? — качает головой и скрещивает руки на груди Даниэль.
— Молодец, Перкинс! Оказывается, ты не такой уж и тупой, как я думал.
— Вообще-то мы много работали, чтобы добиться того, что имеем, — уверенно заявляет Питер. — И поверь мне, это еще не предел.
— Ну да… Снимать видео и выкладывать их в Интернет с надеждой, что вас заметят, – это такая трудная работа. Вы, бедненькие, не слишком сильно переутомились? Может, стоит сделать перерыв?
— Прекращать заниматься нашим любимым делом только ради того, чтобы угодить Твоему Величеству? — округляет глаза Даниэль. — Да ни за что на свете!
— Из-за таких, как ты, мы будем работать еще усерднее и докажем всему миру, что способны на гораздо большее, чем все думают, — с гордо поднятой головой заявляет Питер.
— Ладно-ладно, я сделаю вид, что поверю в вашу кропотливую работу, — презренно рассмеявшись, с холодом в голосе говорит Блейк. — Однако факт остается фактом: без Терренса вы трое – никто. И я совсем не удивлюсь, если для всех вы так и останетесь еще одной группой, по участникам которой девочки-подростки пускают слюни и сходят с ума. Сколько уже артистов и групп были обречены на подобную судьбу!
— Не поверишь, Коннор, но некоторым взрослым людям тоже нравится наша музыка, — уверенно говорит Даниэль.
— Не утешай себя, Перкинс. Единственные взрослые люди, которым может понравиться ваша дерьмовая музычка, – это ваши мамочки с папочками. — Блейк замолкает на пару секунд и хитро улыбается, приложив палец к губе. — Ах да, я забыл! Вы же оба сироты. У вас нет родителей. У одного они погибли сами. А второй не был нужен ни своему папаше, которого у него не было, ни своей мамаше-алкоголичке.
— Ты сейчас договоришься, прыщавый мудак! — едва держа себя в руках, громко восклицает Питер. — Еще одно слово – и ты пожалеешь об этом!
— Воу-воу, успокойся, Роуз, успокойся, — ехидно хихикает Блейк, приподняв руки перед собой. — Ты не один сирота. Вот твой дружок тоже остался без родителей. Уж не знаю, боготворили ли его, или же презирали так же, как тебя, но факт – есть факт. Только лишь МакКлайфам повезло, ибо пока что у них есть оба родителя.
— Слушай, ты что решил сделать все, чтобы мы, твою мать, опозорились перед публикой и не смогли нормально выступить? — грубо спрашивает Даниэль. — Из-за того, что один прыщавый мелкий ублюдок решил испортить нам настроение и вывести из себя.
— Поверь мне, очень скоро все это закончится. Готов поспорить, что после нескольких песенок или альбомов ваша карьера пойдет на спад. Люди со временем забывают даже самых знаменитых и любимых звезд. Даже после их смерти великих в лучшем случае вспоминают раз-два в год. А вы не сделайте ничего такого, чтобы о вас вспоминали многие годы спустя.
— Мечтай сколько хочешь, парень! — уверенно говорит Питер. — На зло таким завистникам, как ты, наша группа еще очень многого добьется и не остановится на достигнутом.
— У нас огромные планы на будущее, — заявляет Даниэль. — Так что постарайся не задохнуться от зависти, которая будет одержима тобой, когда ты поймешь, что зря желал, чтобы наша карьера пошла ко дну.
— Посмотрим, ребята, посмотрим, — ехидно усмехается Блейк. — Слишком огромная самоуверенность еще никому не приносила ничего хорошего. И вам тоже не принесет.
Спустя несколько секунд в гримерную, где сейчас находятся Питер, Блейк и Даниэль заходит Эдвард, который поправляет плечи на черной жилетке и расправляет рукава серой футболки.
— Блять, чертов сопляк… — устало стонет Эдвард, когда видит Блейка перед собой. — Я только отделался от тебя пять минут назад!
— О, а вот и главная присоска МакКлайфа! — развернувшись к Эдварду и скрестив руки на груди, со злостным смешком восклицает Блейк.
— О, а вот и главный «поклонник» группы «Against The System»! — изображает кавычки Эдвард.
— Слышь, сопливый мальчик, а куда же подевался твой братик? Или же он в который раз ушел жрать, а свою жалкую свиту не позвал с собой?
— Тебе-то какое собачье дело? — грубо бросает Эдвард.
— Хотя он и сам и ногтя не стоит. Жалкий бездарный актеришка, которого уже никто давно не помнит. Хотя он мнит себя королем, которому все обязаны поклоняться.