– Пожалуй, у тебя в некотором смысле был повод появиться, – задумчиво ответила Тилли. – Послушай, а ты знаешь, что сейчас в моде короткая стрижка? Почему бы тебе…
– Не думаю, – мрачно перебила Аня. – Хуже зелёных волос могут быть только коротко стриженные зелёные волосы. С ними меня на пушечный выстрел к приличному обществу не подпустят. Навсегда прогонят.
– Будем надеяться, что до этого не дойдёт… – вяло сказала Тилли. Вяло – потому что, перечитав не далее как на прошлой неделе «Аню из Зелёных мезонинов», она знала, что именно так, к сожалению, и случится. Аня положила свою зелёную голову ей на плечо и сказала, вздохнув:
– Зима – это самое волшебное время года, правда?
– Ты так про каждое время года говоришь, – улыбнулась Матильда.
– Может быть, – согласилась книжная героиня. – Но важно то, что именно так я и считаю в момент, когда говорю об этом. Иногда я сама замечаю, что сегодня совершенно искренне думаю о чём-то одном, а назавтра или при смене времени года начинаю думать об этом совершенно иначе. Марилла говорит, что это не важно и что ложь, во что ты её ни заверни, так ложью и останется. Но я считаю, если ты искренне веришь в то, о чём говоришь, то в этот момент это правда, что бы там ни случилось дальше, и что нет ничего плохого в том, чтобы любые вещи принимать с восторгом, особенно зиму.
– Интересно, на что похожа зима в Париже? – задумчиво произнесла Тилли.
– Ты едешь в Париж? – встрепенулась Аня. – До чего романтично! А когда?
– Совсем скоро, – ответила Тилли. – Сегодня. Наш поезд отправляется с вокзала Сент-Панкрас где-то перед обедом, кажется. Хотя я не уверена, что сейчас подходящее время для таких поездок…
– Почему? – удивилась Аня. – По-моему, для поездки в Париж любое время можно считать подходящим!
– Видишь ли, как раз здесь и сейчас происходят очень важные вещи. Много важных вещей, – пояснила Тилли. – И я не знаю, действительно не знаю, как мне быть. Бабушка и дедушка говорят, что сами всё решат, но я не уверена, смогут ли они справиться одни, без меня. А ещё Амелия – это наш друг – потеряла работу, и, кроме того, никто не занимается поисками и поимкой Чока. Вот почему мне кажется странным бросить всё в такой момент и уехать на каникулы в Париж. Тем более что и с мамой моей не всё в порядке, она по-прежнему грустит…
– По-прежнему грустит? – мягко переспросила Аня.
– Да. И почти всё время проводит здесь, в реальности. Ни разу не путешествовала ни в одну книгу с тех пор, как мы попрощались с моим отцом, и даже разговаривать со мной об этом не хочет. Словно мы с ней чужаки какие-то, честное слово.
– Ну, знаешь, я думаю, это очень непросто – расстаться однажды со своей новорождённой дочерью, а в следующий раз неожиданно увидеть её уже одиннадцатилетней, то есть вполне уже взрослой, со своими собственными мыслями, воспоминаниями и желаниями, – сказала Аня. – Конечно, это очень романтично выглядело бы в какой-нибудь книге, но когда такое случается с тобой или с твоей лучшей подругой, это приводит в замешательство и может даже обернуться трагедией.
– Ну, до трагедии, как мне кажется, ещё далеко, – напряглась Тилли. – Так что ты за меня не переживай.
– Да я и не переживаю, если честно, – простодушно ответила Аня. – Что мне переживать за девочку, которая живёт в книжном магазине, у которой есть дедушка, бабушка и даже мама, и при этом она собирается на Рождество в заснеженный волшебный Париж! А я вот никуда из Зелёных мезонинов уехать не могу, хотя охотно поменялась бы с тобой местами! Ты счастливая!