– Ну хорошо, буду знать. Уиппер Билли Уотсон.
На приборной доске щелкнула зажигалка. Я люблю запах сигареты сразу после того, как зажжешь ее такой штукой. Дым такой голубой и переменчивый. Прямо чувствуешь, как он проникает тебе в голову, словно шарик плывет и слегка покачивается у потолка. Парень указывал на проносящиеся мимо коттеджи, кому принадлежит этот, кому раньше принадлежал тот, кто остался без гроша зимой из-за собственного пьянства, мы трепались так всю дорогу до дома. Это было классно. Все вообще.
Никто не хочет вести себя как дурак в ту же минуту, как обзаводится новой девушкой. Ничто не охлаждает их пыл быстрее, чем постоянные звонки и то, что ты все время их лапаешь, присасываешься к ним, как пиявка. Так ведет себя Сэнди Хантер. Все было классно, пока она не обратила на меня свои чудные глаза голубки. Вскоре я уже хотел только одного: выпрыгнуть в окно.
Словом, когда я вернулся в коттедж, я не позвонил Скарлет. Я много о ней думал, и в последующую пару дней по-настоящему, по-настоящему хотел ей позвонить, особенно ночью, когда уже минут двадцать как лежал в кровати и вспоминал, как она сидела перед зеркалом. Это была картина, доложу я вам. Я просто не мог выбросить ее из головы.
Но психология – это все, вот моя теория. Так что я не позвонил.
Однажды вечером, когда я болтал с мамой на кухне, зазвонил телефон.
– Как получилось, что ты мне не позвонил? – спросила она.
– Не хотел тебя доставать, – сказал я.
– С чего ты решил, что достал бы меня?
– Сама знаешь. Быть слишком доступным…
– Что ты говоришь? Ты не слишком доступен?
– Конечно, я доступен. Просто я не хотел тебе досаждать этим.
– Что ж плохого в том, что ты кому-то нравишься?
– Есть кое-что, – сказал я.
– Ты говоришь так, будто испытал это на собственном опыте.
– Ну да, вроде того.
– Но есть же разница между тем, чтобы быть трудным для доступа или быть настоящей задницей.
– По большей части это вопрос степени, – сказал я и рассмеялся, это показалось мне превосходной шуткой.
– Ты думаешь, ты такой забавный. Ты никогда серьезно ни о чем не говоришь. Тебе следовало бы стать актером.
– У меня для этого неподходящая внешность.
– Не обязательно быть красавчиком, чтобы стать актером.
– Милый комплимент, Скарлет.
– Я не то имела в виду.
– Нет, то самое.
– Нет, не то самое. Я хочу сказать, что нужно быть красавцем, чтобы стать кинозвездой. Но это не то же самое, что быть актером.
– Все равно.
– Давай не злиться друг на друга, хорошо? Это пустая трата времени. Конец известен. Так что давай не начинать.
Я так и сел ошеломленный. Она оказалась умнее, чем я думал.
– Так что в следующий раз ты позвонишь мне, хорошо? Более того, я не хочу выглядеть неудачницей, – сказала она.
Парень, это было отличное лето. Мы с Харпером болтались туда-сюда, лежали целый день на причале, приобретая загар, а потом тащились обратно в дом, со съехавшей от солнца крышей, в глазах сверкали искры.
В по-настоящему жаркие дни, когда было слышно, как от зноя над головой шуршат листья, мы брали лодку и мчались в городок, словно ненормальные зайцы-беляки. Без крышки двигатель гудел, словно у катера.
Я всегда любил этот отрезок перед городком; когда переплываешь озеро, вода становится мелкой, видны водоросли, кружащиеся внизу; потом вплываешь в канал с темными, мертвыми бревнами по обеим сторонам и проворными черепахами, и брызги летят на берег, а какой-нибудь парень рыбачит и поднимает ноги, чтобы до них не добралась выплескивающаяся вода.
Мы ставили лодку на пристани для яхт и заливали полный бак бензина.
– Запишите это насчет мистера Дж. П. Олбрайта, – говорили мы.
Чарли Блэкберн, которому принадлежало заведение, был парень с пивным брюшком. Он много работал и держал нас за испорченных маленьких простофиль, разъезжающих повсюду в отцовской лодке и не имеющих нужды в работе. На самом деле иногда я ожидал, что он скажет нет, пошли к черту. Платите за бензин сами, вы, мелкие придурки. Но он этого не говорил. Мы задавали ему кучу работы; он приводил в порядок двигатель всякий раз, как мы его портили. Только подумать, Чарли был приличный парень. Один раз, пару лет назад, мы выскочили с пристани с одной из веревок, все еще привязанной к причалу, и проехали примерно десять ярдов, как вдруг – бум, все вокруг резко остановилось, мы так накренились, что едва не свалились, чудо, что пристань не развалилась на куски. Когда все стихло, звук двигателя нашей лодки напоминал лай больной собаки, и мы потащились к Чарли Блэкберну. Он бросил один-единственный взгляд на лодку и сказал:
– Что, черт побери, ребята, вы сделали с ней на этот раз?