Однажды Дюжон вернулся после ночи не в духе. Это произошло из-за того, что он, отстав от Жюва, остался встречать рассвет. Солнце вставало над Нейи-сюр-Сеном, разбрасывая первые красноватые отблески на многочисленные жестяные крыши, как вдруг его взгляд привлекла молодая мама, ведущая куда-то рано своего маленького сына. Маленький мальчик, с портфелем в руке, семенил за ней, иногда перепрыгивая через большие для него лужи.
Она шла именно с тем выражением лица, с которым, наверное, ходят все мамы, когда тащат за собой своих несмышленых деток. С тем выражением, которое он помнил у своей матери, когда она вела его в школу.
Тоска сжала сердце Максанса, он ощутил недостижимость такого простого счастья. Раньше, когда у него было все, ему казалось, что это ерунда, которая всегда успеется. А сейчас многое отдал бы за то, чтобы у него была такая же, но только своя женщина, идущая по утрам с именно таким выражением лица, и за ней смешно прыгал бы через лужи такой же, но только их малыш.
Дюжон поднялся по старой, изрисованной лестнице, на которой валялись окурки, рваная бумага и прочие следы человеческого пребывания. Войдя на этаж, он ни на кого не глядя, лег в свой угол на скрипучую железную кровать. На улице стояло лето, но он плотнее завернулся в пальто, так как последние дни было прохладно и солнечного света сюда попадало совсем мало.
Перед его глазами была грязная стена, и он с брезгливостью зажмурился. Приятное расслабление коснулось его тела и перед мысленным взором поплыли разные образы, предвещающие близкий сон. Несмотря на плюсы новой забавной жизни и новых, на этот раз настоящих друзей, только во сне он чувствовал себя счастливым. Поэтому почти каждое утро, когда он просыпался и оказывался в настоящем, его душа содрогалась и он с трудом находил в себе силы продолжать жить.
И вот приближающиеся счастье сна подступало все ближе, а страшное, полное лишений настоящее уходило вдаль, все больше растворяясь в безмятежности. Светлые и милые сердцу образы из прошлого, перемешиваясь между собой, вылезли на середину театральной сцены сна, который уже почти овладел его сознанием. Приятные очертания красивых предметов, изящные формы женщин в вечерних туалетах…
— Макс! Ты чего дрыхнуть взялся?! У нас кое-что есть! — Фраза врезалась безжалостным лезвием в его сон, распоров его надвое и впустив ослепительный свет реальности. Образы красивых женщин разбежались по углам, увлекая за собой и все остальное. Настоящее резко вернулось, снова заняв все сознание и вызвав прилив раздражения. Дюжон открыл глаза и увидел перед собой Жюва.
— Что есть? — тихо спросил он, едва сдерживаясь.
— Советую тебе попробовать. Поверь, такие ощущения ты запомнишь надолго! — сказал друг и кивком пригласил следовать за ним.
Когда он сел рядом с Жювеналем и Элен, то увидел в руке молодого человека шприц.
— Не бойся, просто ты непривычен к этому. Ничего страшного.
— А что в нем?
— Тебе не обязательно знать. Штука безопасная и я на собственном опыте побочных эффектов не выявил. Зато действует… В общем счастье на всю катушку, эдак на пару часов!
Конечно, раньше Дюжон никогда в жизни не согласился бы ни на что подобное. Но сейчас совсем другое дело — ему было абсолютно наплевать на себя. Ценность его существования перестала быть той ценностью, над которой необходимо постоянно трястись, кормить, одевать и заботиться. Той ее величество ценностью, которую он каждое утро сажал на мягкое сиденье автомобиля и включал ей кондиционер, дабы ценности не было душно. Плевать он теперь хотел на себя, и это полное безразличие к себе доставляло ему некоторое наслаждение. Это ощущение было ново в его жизни, в которой было принято заботиться о себе.
— Коли! — уверенно сказал Максанс, выпрямив левую руку.
— Круто! Уважаю, — с улыбкой сказал Жюв, взяв его руку и закатав рукав.
Когда препарат оказался в крови Дюжона, он встал и подошел к провалу в стене, через который было видно улицу и часть зеленого сквера. Деревья были похожи на зеленый океан, среди которых плавали лавочки и мамы с колясками. Как жалко, что он не чувствовал запахов! Как бы он хотел сейчас набрать полную грудь летнего воздуха с запахом этих деревьев! Он как будто ослеп — ведь для него запахи значили куда больше, нежели для обычных людей. Максанс пытался вспомнить запах лета и деревьев, запах нагретой солнцем кожи, пытался воскресить в памяти этот букет ароматов.
Насладившись летом, он снова пошел в свой угол и лег, закрыв лицо полой пальто. Приятные образы, осторожно оглядываясь по сторонам, снова вылезали из своих убежищ. Дюжон уже начал засыпать, как почувствовал, что его что-то раздражает. Раздражал кислый запах грязного пальто, которое он уже давно не снимал. Еще раздражал запах пакета с пищевыми отходами, которые даже они умудрились набрать. Но, несмотря на это, мозг Дюжона начал плавно плыть по реке сна, как баржа по тихим водам Сены…