— Понятно. Значит, у меня по-прежнему ничего нет. Даже кратковременного...
— Извини. Я думал, ты давно догадался.
Валяясь на кровати с дырявым матрасом и машинально ощупывая небольшую щетину на своем подбородке, Максанс, уже который день, думал о забавности жизни. Ему казалось, что хуже уже было некуда, и отобрать у него уже было нечего. Казалось, что он лежит на дне. На твердом, холодном дне и он такой тяжелый, что ему не то, что взлететь, а даже подняться на ноги не получится. Однако он сумел попасть в ситуацию, в которой сделал себе еще хуже. Дно провалилось, и он свалился в подпол, из которого теперь не было видно даже дневного света.
Он смотрел в грязный закопченный потолок брошенного дома. Кто здесь раньше жил? Что это были за люди? Несомненно, они были разными и у них были свои идеи, свои цели, каждый из них к чему-то стремился. Их заботы казались им самыми важными, как и ему свои. Где они теперь? Все ли они живы?
У него была жизнь, которую наполняло множество приятных мелочей, множество повторяющихся каждый день моментов, которые он любил. Вдруг только сейчас он полностью осознал слова своего любимого писателя Милана Кундеры: «Человеческое время не обращается по кругу, а бежит по прямой вперед. И в этом причина, по которой человек не может быть счастлив, ибо счастье есть жажда повторения». Как же теперь это стало понятно и близко!
Максанс игрался в кармане пальто с последней ампулой анамабиксина — это все, что у него осталось после работы в «Les pétales», как вдруг он нащупал ключи от бывшей квартиры, которые никак не мог выкинуть. Он их таскал с собой с тех пор, как покинул свою квартиру на Сен-Лазар — один комплект просто оставил себе на память. Они были для него воспоминанием, ниточкой, которая призрачно тянулась к его человеческому облику, оставшемуся далеко позади. Он вспомнил в деталях свою съемную квартиру. Кто теперь в ней живет? Кто сейчас готовит по утрам кофе в его любимой алюминиевой итальянской моке? Или она теперь стоит в подсобке, ведь новые жильцы наверняка пользуются своей кофеваркой. Завезли ли они свою мебель, или пользуются его мебелью?
Его разобрало ужасное любопытство, такое сильное, что к нему даже вернулись силы и интерес к жизни. Он встал на ноги и направился к лестнице. Дом, в котором он снимал квартиру, был совсем недалеко отсюда.
Выглянув из-за угла арки, Дюжон посмотрел на окна своей квартиры — они были темными. Потом он перевел взгляд вниз на свой подъезд со светящимся окошечком консьержа слева. Максанс раньше нередко наблюдал, как консьерж отходил со своего поста, чтобы пройтись по двору. Вот и сейчас маленькая комната была пуста. Надо было торопиться, у него всего несколько секунд. Тенью вдоль стены Максанс прокрался к двери подъезда и, бросив взгляд в окошечко консьержа, увидел чашку кофе на столе и газету — по-видимому, тот был совсем рядом. Дюжон, как можно тише открыл дверь и, минуя лифт, тихо, прислушиваясь, взбежал по лестнице. Около двери своей бывшей квартиры он остановился и замер. Снизу не доносилось никаких звуков. За дверью квартиры тоже была тишина. Тогда он смело вставил ключ и привычным движением повернул. За дверью было темно. Он включил свет в прихожей и тихо закрыл дверь. Темнота говорила об отсутствии здесь кого-либо. Но этот кто-то мог просто уже спать. Поэтому Максанс заглянул в спальню, и никого там не обнаружив, окончательно успокоился. Значит, квартиру еще никому не сдали. И почему он только сейчас додумался прийти сюда?
Подойдя к окнам, он закрыл их шторами, чтобы снаружи не был виден свет и уже после этого поздоровался со своей квартирой, как со старой доброй подругой. Он обошел ее всю, гладя вещи и проводя пальцами по стенам — здесь он жил не один год. Потом, вынув бутылку водки из сумки, которую принес с собой, пошел в ванную. Сколько он мечтал о ванной!
Теплая вода с душистой пеной была ему приятна, как никогда раньше. Насладившись вдоволь, он вынул пробку и вытерся. Потом открыл ящик комода, чтобы достать чистое белье и наткнулся на пистолет — покидая квартиру, он забыл о нем. Как-то давно, один знакомый офицер подарил ему дорогой крупнокалиберный американский пистолет марки «STI». Максанс иногда показывал его друзьям и знакомым забавы ради. Сейчас он стоял и смотрел на оружие и в его голову пришел очевидный выход из всех его непреодолимых проблем.
Выключив свет в комнате, он отодвинул штору. Огромное во всю стену панорамное окно открывало вид на улицу Сен-Лазар. Темнота ночи заставила парижан включить витрины и окна. Эта улица тоже успела стать ему родной.
Максанс взял со стола бутылку водки и сделал несколько больших глотков. Спустя несколько минут, он опьянел. Но он продолжил пить, пока бутылка не оказалась пустой.