— Нет, нет! Если вас не смущает мой визит, я предпочел бы беседу именно наедине, без посторонних ушей, — учтиво ответил Манези.
Открыв дверь в просторную квартиру, Дюжон вежливо пропустил гостя. Быстро скинув обувь и легкое пальто, Максанс спросил:
— Вино с сыром вас устроит? У меня больше ничего нет.
— Я бы предпочел что-то покрепче. Например, водку или абсент, если можно, конечно, — сказал Манези.
Максанс на секунду растерялся. Просьба угостить водкой или семидесятиградусным абсентом не могла быть просто так. Они не были знакомы, чтобы просто так пить такие напитки, а значит, это могло быть только в том случае, если человек в отчаянии. А может... Может, он гей, и это такой эпатажный нестандартный ход знакомства? Нет... Не тот случай. Да и по его лицу было видно, что на душе у него что-то не так и это что-то очень серьезное.
— Водки, увы, нет. Я ее не пью. Если бы знал...
— Не важно, давайте вино. Я сейчас и ему буду рад. Вы читаете Кундеру — «Невыносимая легкость бытия»? Нравится? — внезапно спросил Манези, заметив на столе книгу.
— Да, но скорее мысли и рассуждения, нежели сюжет, — ответил Дюжон.
— И какие же там мысли?
— Кундера неплохой психолог. Он очень точно описывает человеческие желания. Можно сказать, препарирует душу. Например, вот, что он пишет о том, почему мужчина не может насытиться одной женщиной, — Максанс взял книгу и, пролистав несколько страниц, прочитал вслух:
— Что он искал в них? Что его влекло к ним? Разве любовный акт — не вечное повторение одного и того же?
Отнюдь нет. Всегда остается маленькая доля невообразимого. Когда он видел женщину в платье, он, конечно, умел приблизительно вообразить себе, как она будет выглядеть обнаженной, но между приблизительностью воображения и точностью реальности всегда оставался маленький зазор невообразимого, не дававшего ему покоя. Погоня за невообразимым не кончается открытием наготы, а продолжается дальше: как женщина будет вести себя, когда он разденет ее? Что будет говорить, когда он будет обладать ею? В какой тональности будут звучать ее вздохи? Какой гримасой исказятся ее черты в минуту экстаза?
Своеобразие «я» скрыто как раз в том, что есть в человеке невообразимого. Представить себе мы можем лишь то, что у всех людей одинаково, что общее. Индивидуальное «я» — лишь то, что отличается от общего, иначе говоря, то, что нельзя предугадать и вычислить, что необходимо лишь обнажить, открыть, завоевать.
Несомненно, доля непохожести присутствует во всех сферах человеческой жизни, однако в любой из них она общедоступна, ее не нужно открывать, она не требует скальпеля. Одна женщина на десерт предпочитает сыр пирожному, другая не выносит цветной капусты, и хоть каждая из них тем самым демонстрирует свою оригинальность, эта оригинальность тотчас обнаруживает свою полную пустоту и никчемность и убеждает нас в том, что нет никакого смысла примечать ее и искать в ней какую-то ценность.
Только в сексуальности доля несхожести являет собой нечто редкостное, ибо недоступна публике и должна быть завоевана. Еще полвека назад для такого завоевания требовалась уйма времени — недели, а то и месяцы! И стоимость завоеванного была пропорциональна времени, затраченного на это завоевание. Однако и сейчас, хотя время, необходимое для завоевания, неизмеримо сократилось, сексуальность все еще продолжает оставаться металлической шкатулкой, в которой сокрыто таинство женского «Я». — Дюжон закрыл книгу и положил на стол.
— Каково? Ведь все мы это знаем, но вот так вынуть наружу и точно сформулировать не можем, — восторженно сказал он.
— Пожалуй. — Манези отпил вино и сел в кресло. — А теперь с вашего позволения я бы хотел перейти к моему больному вопросу.
— Конечно! — Максанс сел напротив. Он понял, что выбрал неподходящий момент для того, чтобы обсудить психологические изыскания любимого писателя. — Я вас слушаю.
Видно было, что Манези чувствовал себя не в своей тарелке. Он мялся и боролся с собой, но, в конце концов, сказал:
— Вы, месье Дюжон, несомненно, слышали о моей фирме «Odeur», хотя бы в общих чертах. Вы, скорее всего, имеете представление о ее рейтинге среди себе подобных и о ее перспективах.
— Ну, разве в очень общих чертах, — ответил Максанс.
— Так вот — все то, что вы знаете, забудьте. Дела в фирме идут из рук вон плохо. Мы потеряли два больших контракта. На оставшихся не выплывем, а новые нам не светят. Причина в отсутствии хорошего композитора. Это не только вопрос бизнеса, это без преувеличения вопрос моей жизни. Вы, месье Дюжон, даже не представляете, насколько это важно для меня. Найти стоящего нюхача единственный выход для фирмы и это решило бы все проблемы. И не просто хорошего нюхача, а такого... Как вы. Вы уже догадались, зачем я пришел. Что скажите? Манези с надеждой посмотрел на Дюжона.