— Сейчас месье Дюжон, одну минуту, — сказал врач, разглядывая через специальный аппарат его правую ноздрю. Потом он привстал и, раздвинув ноздрю специальным разъемом, направил туда свет от зеркальца. — Я ничего не вижу, никаких нарушений. Да, сосуды были повреждены, но сейчас почти все нормально. Слизистая вообще идеальна.
— Но запахов я не чувствую! Уже несколько дней прошло после нападения, — напомнил Дюжон.
— Да, я понимаю. Я понимаю... — Врач старательно рассматривал недра ноздри одного из самых перспективных композиторов ароматов. — Обонятельные рецепторы находятся не в ноздре, а гораздо глубже. Оборудование позволяет заглянуть туда, но не так хорошо, как хотелось бы. Мог повредиться обонятельный нерв, а могли и щетинки — это более нежная структура. Нужно глубокое обследование и возможно, если обоняние не восстановится, операция.
— Что сказал врач? — спросил участливо Морен, вставая навстречу входящему в кабинет Максансу.
— Визуально никаких проблем не видит. Нужно серьезное обследование и возможно операция, — передал слова доктора Дюжон.
— Черт! Вот невезуха! Тогда надо делать обследование. Макс, бросай все, не думай ни о чем, ложись на обследование и, если надо, на операцию! И не понимай меня так, будто ты золотая лошадка. Конечно, от твоего носа зависит весь наш бизнес, но я тебе советую сейчас как другу!
— Да, я понимаю, Морен. Ты прав. В любом случае надо немедленно решать проблему.
— Операция дорогая? - спросил Жемак.
— Да, но главное сложная и тонкая, — ответил Дюжон.
— Деньги есть? Могу кредит от фирмы дать, - предложил директор.
— Денег нет, я только машину купил. Кредиты принципиально не беру. Не люблю долги. Машину продам, не настолько она мне сейчас нужна.
— Ну... как знаешь, тебе видней. — Морен пожал плечами.
На следующий день Дюжон уже лежал в одной из клиник Парижа и во второй половине дня его носовую полость в срочном порядке обследовали с помощью самого передового оборудования. Диагноз был следующим — повреждение переднего обонятельного нерва.
После обследования Дюжон продал свой новый «Ягуар» и, так как это был не страховой случай, оплатил предстоящую операцию. И вот, наконец, переживая до кончиков волос, он лег в стационар. Он переживал не из-за самой операции и того факта, что в нем будут ковыряться, а из-за того, что эта операция решает всю его жизнь. Конечно, после внесения крупной оплаты, он надеялся на успех и возвращение обоняния. Но...
Операция осталась позади, а его обоняние оставляло желать лучшего. Всего пару дней он различал запахи и то лишь самые резкие. Через пару дней у него пропало и это. Врачи лишь разводили руками.
Дюжон потребовал немедленной повторной операции или возврата денег, чтобы он имел возможность сделать ее в другом месте. Но администрация клиники не собиралась возвращать деньги. Композитор подал в суд, но защита выдвинула весомый аргумент — врачи сделали все, что смогли и во всем виновато особенное строение носа пациента, чему, собственно служили доказательством его исключительные способности.
Дальнейшие события были следствием трагедии и разговор с Мореном был только началом.
— Макс, ты пойми, нам нужно удержаться на плаву. Ты был превосходным нюхачом, но что делать теперь? Сейчас ты не отличишь запах табачного дыма от клубники. Что бы ты сделал на моем месте? Я просто вынужден искать другого. Ну что же мне остается делать? Я бы, конечно, ни на кого тебя не променял, но как быть в такой ситуации? — объяснял Дюжону Морен. — Ты хочешь, чтобы я тебя оставил в фирме как талисман, как некую символическую фигуру, типа английской королевы? Разве тебя самого это устроит?
— Нет. Я все понимаю. Я просто боюсь остаться не у дел. А «Le contact facile» мое детище, такое же, как и твое, и я бы не хотел идти разными дорогами. Хоть и понимаю, что на данный момент, приносить пользу не могу, — сказал Дюжон. — Но когда ко мне вернется обоняние, я бы хотел вернуться сюда, а не обнаружить в своем кабинете другого нюхача.
— Ну... Что сказать? — Морен развел руками. — Когда обоняние вернется, тогда, конечно я буду рад тебя видеть. Но сейчас я других вариантов не вижу, кроме как искать, возможно и временно, нового нюхача.
— Ты... Я жалею, что работал с тобой! — вдруг вскипел Максанс.
Жемак хотел ответить и его губы дрогнули, но сдержался, и слегка стукнув ладонью о стол, отвернулся.
Максанс молча вышел из его кабинета. С одной стороны, он понимал Морена, он понимал, что тому ничего не оставалось, как искать нового нюхача, в противном случае конкуренты быстро затопчут «Le contact facile», но вся его натура противилась такому поступку, ему казалось это предательством. Ему казалось, что его скомкали и выкинули, как использованный предмет, и он не мог подавить чувство обиды.