Во-первых, он пошел оформляться на получение пособия по безработице. Существование пособия его несколько обнадеживало, если слово «обнадеживало» еще было применимо к Дюжону. Это был теперь единственный его доход, во всяком случае, стабильный.
Он стоял перед стендом, на котором был приведен список документов, необходимых для предоставления пособия. Дюжон с удивлением для себя узнал о существовании нескольких видов пособий, особенно, его удивило пособие по солидарности. Какая оказывается у нас богатая и заботливая страна — подумал он.
Быстро пробегая глазами пункты с требованиями, он вслух комментировал их.
— Уволен не по собственному желанию — да. На биржу труда встану. Трудоспособный — да. Стаж страхования... Стаж страхования?
Максанс прекрасно знал, что за требуемые последние полтора года он не выплачивал страховых взносов. Он и подумать не мог, что это будет иметь такое значение для него. Неужели из-за такой ерунды он не получит теперь пособия?! Еще раз, внимательно перечитав, он убедился, что отвечал всем требованиям, кроме последнего — про страховой стаж.
Такого удара он не ожидал. Последний источник дохода исчез, не успев появиться. Что можно было сделать? Пойти к Жемаку и просить задним числом оплатить взносы? Нет! Во-первых, он лучше умрет от голода, во-вторых, бухгалтерия фирмы на это никогда не пойдет, да и сам Морен после последнего разговора закроет перед ним дверь.
Потоптавшись еще перед информационными стендами, он прочитал об условиях выплаты пособия по солидарности, которое выплачивалось как раз тем, кто не мог получить основное страховое пособие.
Записав перечень документов, которые надо подать для получения пособия, Дюжон пошел домой. Получит ли он хотя бы это пособие, было вопросом. Его настроение, разумеется, оставляло желать лучшего.
По пути он купил «Liberation», в которой публиковались объявления о работе. Придя домой, он сел на своей, ну или почти своей, кухне и с любовью осмотрел ее. Здесь было так тепло и уютно. Сейчас стояло лето, и тепло было не так важно, но не за горами осень с холодами и тогда, ее уют станет еще притягательнее. Он рассматривал, как будто в первый раз, висящие под немного закопченной вытяжкой кастрюльки, радующую глаз кухонную мебель с имитацией потрескавшегося дерева, окно, выходящее на Сен-Лазар, перед которым он любил сидеть вечерами с бокалом коньяка.
Просмотрев все объявления в газете и на сайтах, он убедился, что ничего не может найти из того, чем можно заработать более-менее серьезные деньги. На следующий день он пошел устраиваться грузчиком в магазин и его неохотно взяли.
После первого рабочего дня он приполз домой почти на четвереньках. Его великолепная съемная квартира резко контрастировала с тем, что он видел в течение всего дня. Сейчас, он, пожалуй, мог порадоваться, что не чувствовал запахов, иначе мужики, с которыми ему довелось весь день разгружать машины, шокировали бы его еще больше, чем сама работа. Вот такая теперь обещала быть его жизнь на долгие годы.
Вивьен, которая дала ему две недели на исправление ситуации, теперь хладнокровно ушла, назвав его неудачником и презрительно причмокнув губами. Но по этому поводу он переживал меньше всего — он не относился к тем мужчинам, которые верят в любовь женщин, пока у мужчины есть деньги и положение. Он понимал, что Вивьен с ним из-за его успеха и перспектив, поэтому хоть и относился к ней нежно, но где-то внутри держал дистанцию, будучи готовым в любой момент расстаться.
Работать грузчиком Дюжон долго не смог — это было выше его сил и, надеясь на приличное пособие по солидарности, на которое он уже подал документы, уволился. С квартиры же его попросили уйти, когда ему нечем стало платить и он, собрав чемоданы, вынужден был найти более дешевое жилье.
Наконец, его гордость снизилась до того, чтобы обзвонить своих немногочисленных друзей в Париже и попросить сдать ему комнату. Но, как и полагается, когда дело дошло до реальной помощи, на нее никто из друзей не был способен.
Это было интересным явлением, наглядно показывающим человеческие качества — когда он был на высоте, у него были те, кого он считал друзьями. Возможно, их у него было не так уж и много, потому, что он не так долго жил в Париже. Но среди них были даже достаточно высокопоставленные лица и довольно известные персоны. Были, конечно, и красивые дамы — вокруг знаменитого парфюмера всегда вьются красивые дамы. Но стоило случиться несчастью, как все они исчезли, как тени при выключенном свете. Первыми исчезли дамы — внешняя красота, часто компенсируется дефицитом внутренней красоты. Они были из того же теста, что и Вивьен. Потом, выдержав паузу вежливости, исчезли и персоны мужского пола. Последними исчезли друзья, которых он считал настоящими — самые обычные люди, которых не коснулась известность или деньги. Он остался один на один со своим горем — кому-то с ним стало непрестижно дружить, а кому-то неудобно.