«Я навестил могилу твоей жены и императорскую усыпальницу».
Навестил вместо тебя.
Так долго мы были как будто два лепестка на водной глади — то сходились, то снова расходились; шли годы, но мы никогда не забывали друг о друге, не понимая, что за странные путы связали нас. Даже долгая война, во время которой мы виделись редко, не заставляла меня так бояться за твою жизнь.
Надеюсь, слухи не доберутся до глухой деревни, в которой я оставил тебя. Надеюсь, ты никогда не узнаешь о том, что твой маленький принц до сих пор жив. Он причинил тебе достаточно боли — все они причинили боли куда больше, чем имели право. Я не дам тебе снова растравить едва зажившие раны. Ты едва выжил с чувством вины за гибель ученика.
Он жив, но упал на самое дно; пошел по пути мести и крови, обратился к темным знаниям, наплевав на собственную душу; без раздумий пустил под нож сотни безмолвных, ни в чем не повинных жизней.
Разве ты справишься с виной за то, что ученик твой превращается в чудовище, желающее уничтожить все, что у него оставалось? Поднять восстание, сровнять свою родину с землей, а единственного брата пеплом пустить по ветру?
Я не дам тебе снова окунуться в этот водоворот ненависти и смерти.
Долгие годы Мастер считал свою странную привязанность прихотью, она казалась игрой или соревнованием, но только сейчас он начинал понимать всю глубину этого непознаваемого чувства. С последней встречи прошло уже несколько месяцев, и теперь он остро чувствовал все разделяющее двух людей расстояние, каждую минуту, проходящую в разлуке. Эти ощущения были мучительны, но их можно пережить, только бы Ши Мин оставался в безопасности.
За все прошедшие годы Мастер так и не нашел названия этому и искать не хотел — это тоже очень страшно. Никто и никогда не имел на него влияния, никому не дозволялось управлять его сердцем и чувствами, но теперь он готов был отдать все. Ни в деньгах, ни в должниках по всему свету у него не было недостатка — если придется спрятать Ши Мина еще дальше, он это сделает, даже если расплатой будет невозможность увидеться снова.
Так много обрушилось на меня разом, будто река вышла из берегов. Что, если ты не справишься? А если кто-то прознает о том, что ты жив? Если кто-то попытается воспользоваться тобой, чтобы навредить мне?
Я хочу, чтобы ты жил. Нашел себе учеников, друзей, жену — все равно, только бы просыпался по утрам с улыбкой и больше не жалел об упущенном времени.
А я останусь здесь, потому что тогда я смогу помочь тебе больше. Смогу удержать и не дать вернуться. Если ты когда-то узнаешь о том, что я делаю, ты возненавидишь меня наверняка, но и это не имеет значения. Даже с ненавистью все еще можно счастливо жить…
Бледные пальцы сжали кисть с такой силой, что ногти побелели.
«Береги себя».
Достаточно.
Запечатав короткое послание, Мастер полюбовался на оттиск печати. В небольшом деревянном цилиндре, защищенном от влаги, вместе с письмом будто оказались все невысказанные и ненужные чувства, удар за ударом уничтожающие плотную защитную линию.
Не можешь разобраться — игнорируй, не выходит игнорировать — выброси и постарайся сделать вид, что ничего особенного не произошло.
Несмотря на внешнюю неутомимость и деятельность, Ло Чжоу ощущал собственную усталость как непрерывное давление на плечи, которое едва хватало сил выносить, не сгибаясь. Сейчас он отправит запечатанное письмо и будет жить как прежде, только груз станет чуть тяжелее, но кто заметит разницу?
Вот уж не думал беспечно рвущийся к власти господин, с детской непосредственностью и жестокостью расправляющийся с врагами, что сердце его вдруг размякнет, а некоторые люди приобретут такое значение! В юности эти изменения были бы оправданны, но на четвертом десятке казались смешными и ненужными.
Легко вздохнув, Мастер привел в порядок растрепанные волосы и прислушался: едва слышные шаги замерли у его двери, а спустя мгновение раздался тихий стук.
Охраной министр откровенно пренебрегал, справедливо полагая, что любого стражника можно перекупить, а это дополнительная угроза; да и враги его по большей части носили такие титулы, что никакими охранниками от них не отгородишься.
Кто бы ни стоял сейчас за дверью, визит его был как нельзя кстати. Ничто так не развеивает легкую хандру, как внезапные, незваные гости.
За дверью обнаружился Фэн Юань собственной персоной. Бледное лицо его было слегка запрокинуто, будто он невольно пытался не дать более высокому Ло Чжоу смотреть на него свысока, а в руках подрагивали две объемные бутыли вина.