Перешагнув расползающуюся винную лужу, Мастер остановился напротив гостя и немного наклонился, с любопытством вглядываясь в его бледное лицо.
— Я спрошу только об одном, — повторил он, понизив голос до шепота. — Разгадав мои секреты, кому вы хотите их рассказать?
Фэн Юань замер. Сердце его забилось неровно, ладони похолодели.
— Кому? — почти беззвучно повторил Мастер и широко улыбнулся. — Есть ли в империи власть превыше меня, принц? Кому же хватит сил свергнуть меня?
— Неужели все ваши разговоры о законах были лишь пустыми словами? Народ не станет терпеть…
Ло Чжоу выпрямился, отводя взгляд, и фыркнул.
— Народ… — лениво процедил он. — Идите и покричите с дворцовой стены, насколько я коварен и ужасен. Об этом не слышали разве что младенцы да глухие. Только кто же станет вас слушать? Остатки древних родов с радостью поквитались бы со мной, но только не ценой вашей победы. Никто не станет свергать меня, принц. В сравнении с вами я зло привычное и уже неотличимое от добра. Можете записать все свои домыслы и сжечь их или перед сном читать своей сестре, заодно пару вечеров скоротаете.
— Никто не может быть неуязвим, Мастер. Даже у вас есть слабости, и я знаю, где их искать. Но не хочу воевать с вами.
— А вам не занимать отваги, принц, — ласково заметил Ло Чжоу. — Не боитесь, что я сверну вам шею? Или, что куда вероятнее, шею вам свернет ваша недалекая возлюбленная?
Вино пахло оглушительно и сладко: цветами, темными ягодами, лопнувшими в крепко сжатой ладони и выпустившими липкий сок, сладкими снами и летней предзакатной нежностью. От одного запаха пропадало всякое желание говорить вслух, а в голове скапливался дурной липкий туман.
— Власть наследницы сильна, и не всегда я могу поступать так, как считаю нужным. — Фэн Юань покачал головой и скованно улыбнулся. — Однако из-за наших близких отношений она никогда не приказывает мне… Почти никогда. Это дает возможность вовремя остановить самые глупые ее задумки. Она не станет вредить близким.
— Ваша любовь слишком сложна. Любовь охранника к заключенному. Цепного пса к хозяину, — в голосе Мастера не было ни следа иронии, но принц дернулся, словно в лицо ему швырнули грязную тряпку. — Видимо, разум ваш не слишком крепок. Вы не хотите угрожать, но угрожаете, чего-то хотите от меня, но не решаетесь спрашивать. И что за зелье вы добавили в вино?
— Зелье? — Фэн Юань приподнял брови и покосился на багровую лужу. — Разве я посмел бы?
— Ах да, в наших погребах все вино с зельями и снотворными травами, — блекло улыбнулся господин Ло и сбросил со стола вторую бутылку. Она раскололась надвое, а запах в покоях стал столь густым, что на основании языка осела горечь. — Пользуйтесь моим расположением духа, принц. Вы наговорили на пару смертей, но я слишком устал. Если успеете исчезнуть до того, как я закончу…
Голос его потяжелел. Каждое слово отзывалось в голове Фэн Юаня звенящим ударом, разваливая на части остатки мыслей. Уже не пытаясь вспомнить, зачем пришел и какие цели преследовал, принц метнулся к двери и выбежал в коридор.
Мастер устало сгорбился и с силой потер нос. Тонкие ноздри подрагивали, от дурманящего сбора кружилась голова.
— Безумец, — пробормотал он и с тоской покосился на крепко запертые окна. — Иные сумасшедшие гуляют по краю пропасти с веревкой в руках, вы же бросаете веревку и кидаетесь вниз головой. Я не стану предостерегать вас, но обязательно спущусь полюбоваться на ваши останки.
Глава 8
Осень накрыла империю бледнеющим голубым небом, днем обрушивая жгучие солнечные лучи, а ночами принося долгожданную прохладу.
Приближалось время сбора урожая. Первый послевоенный год, на который было так много надежд, обещал спокойную и сытую зиму. В этой долгой войне пострадали и завоеванные страны, и сами покорители. Теперь настало время покоя и восстановления — разбитые противники не скоро найдут смелость в душе и золото в карманах для новой попытки отвоевать свои земли, а дворец больше занят интригами, чем изменением законов или новыми налогами.
Так казалось всем. Так казалось.
В самый тихий час, когда звезды начали гаснуть одна за другой, темная волна покатилась сразу со всех сторон и сошлась у стен столицы. Поля превратились в мешанину грязи и корней, а пастбища — в выжженную степь. Огонь распространялся стремительно, и воины в его отблесках казались выбравшимися из нижнего мира демонами, несущими только смерть и разорение. В одном войске смешались и полуголые, покрытые пугающими узорами хаттарцы, чьи лица были скрыты костяными масками, и темнокожие данийцы, не признающие металла, — в руках их танцевали длинные, гибкие хлысты, и даже пустынники Локана мелькали в этой пестрой толпе.