Концепция веры в данном контексте неприемлема, ибо она оправдана в отношении онтологических вопросов бытия, не подлежащих в принципе либо не поддающихся на данном этапе развития индивидуума и общества эмпирической проверке. Для объектов же, сущностей и процессов, поддающихся как качественному, так и количественному анализу, допустимость постулата веры к ним становится весьма сомнительным шагом, граничащим с оксюмороном. Мне нет необходимости прибегать к излишним сущностям, к каковым в данном контексте и относится «вера», как феномен абстрактного восприятия действительности. Я просто точно, твердо и документально ЗНАЮ, что бесплатный сыр бывает, но только для второй мышки. Конечно, в данном конкретном случае может, вполне оправданно, возникнуть гносеологический вопрос в определении, как цены, так и сыра, ибо, если первая мышка расплатилась за него жизнью, и мышеловку…
Дальше он продолжить свою речь не смог по причине очень громкого смеха, от которого не смог удержаться никто из присутствующих. Поттер, серьезным тоном вещающий ЭТО… Зрелище было невероятным. – Браво! Брависсимо! Ну, Гарри, не ожидал от тебя такого! Ты сколько эту речь учил, муж мой? Гарри смущенно пожал плечами. – Я так и знал, что кто-нибудь из вас меня носом в школу ткнет. Поэтому я ее почти месяц составлял, а потом еще две недели учил. – Поздравляю, Гарри, она просто великолепна. Вы очень постарались. Я так не смеялся… Даже не помню, когда это было. – Гарри, Гарри… Ведь можешь же, когда захочешь. Ну, где были твои мозги в школе? Почему вы все время списывали у меня, хотя ты сам вон какие речи составлять можешь? – Гермиона укоризненно качала головой, даже не пытаясь спрятать смешинки в глазах. После этой речи разговор за столом к серьезным темам больше не возвращался и протекал в легкой, приятной обстановке.
**Виктор Дуров. Ролевик: Рейнджер.
Мне чужого не надо, а речугу я сдернула вплоть до последней запятой.
* * * ОДИН МЕСЯЦ, ТРИ НЕДЕЛИ И ЧЕТЫРЕ ДНЯ ПОСЛЕ РЕГИСТРАЦИИ БРАКА. Северус Снейп все больше напрягался. С момента его «мести» прошло уже немало времени, а ответного действия Поттера не было до сих пор. Некоторые ответы показали, что в мужья ему достался совсем не гриффиндорец, и поэтому ожидать, что про ответный жест забыли, было бы верхом глупости. В лаборатории дела так же пошли не ахти из-за этого постоянного напряжения, поэтому, загубив еще одну заготовку экспериментального зелья, Снейп не стал начинать все заново, а отправился домой, вытрясать душу из своего супруга. Дом встретил его аппетитнейшими запахами. Потянув носом, Снейп, как зельевар, по достоинству оценил запах, и пошел туда, где он был наибольшей концентрации. На кухню. Там и обнаружился Поттер, стоящий около плиты в голубом фартуке в оранжевый цветочек, и что-то сосредоточенно перечитывающий. На столе лежали остатки моркови, стояли открытые баночки со специями и испачканные миски. – Поттер? Гарри с широкой улыбкой обернулся на зов. – Северус? Ты уже дома? Что-то сегодня рано. – А что это ты так об этом беспокоишься? Любовника не успел выгнать? – Да нет. Сам же знаешь, измена в нашем случае невозможна. Я просто думал приготовить тебе сюрприз, новое блюдо, мне его рецепт дали сегодня. А из-за того, что ты пришел пораньше, тебе придется подождать. – И что это за блюдо? – Хм… – Нахмурив лоб, Гарри попытался вспомнить название сам, но не преуспел. Поэтому заглянул в листок, лежащий рядом с плитой. – «Пилау». – Медленно прочитал он. – Это восточное маггловское блюдо из риса, мяса, моркови, специй и еще кое-чего. И судя по всему, оно почти готово. Так что, накрывай на стол, хотя судя по рецепту, его надо есть руками и лежа. – Руками и лежа? Нет уж, я не настолько фанатик нового. Обойдемся тарелками и ложками. Или вилками? – Похоже, ложками. – Гарри наконец-то отошел от плиты, снимая фартук и открывая взгляду супруга плиту и ту самую емкость, в которой готовился тот самый «пилау». Чугунный котелок с крышкой, заботливо приготовленный Снейпом для очередного эксперимента. – ПОТТЕР!!! – Северус?! Что случилось?! – Гарри заполошно оглядывался, сжимая в руках палочку. – ПОТТЕР, ты… отрыжка гоблина! КТО ТЕБЕ ПОЗВОЛЯЛ БРАТЬ МОЕ ОБОРУДОВАНИЕ?! – Северус? Какое оборудование? И ты не мог бы так не орать, у меня чуть сердце не остановилось. – Поттер, ты где взял котел? – У тебя в хранилище. – А зачем ты его взял? – Потому что пилау готовится в чугунной емкости. Так в рецепте написано, на, посмотри, если не веришь. Озадаченный каким-то озверелым видом Снейпа, Гарри сунул ему под нос тот самый лист с рецептом. – А ты не подумал, ПОЧЕМУ этот котел стоит в МОЕМ ХРАНИЛИЩЕ? – Э…? – Поттер, этот котел стоял в моем хранилище потому, что был приготовлен мной для эксперимента, в котором требовался именно чугунный котел. – Ну, Северус, не расстраивайся так. Не подумал, не знал. Что ж теперь, убивать меня за это? Сейчас, доедим, а потом я вспомню молодость и отдраю его. Будет как новенький. – Да нет, что уж теперь, пользуйся. А мне придется покупать новый… Ладно, где там твое варево? Должен же я попробовать то, что испортило мой пока еще даже не начатый эксперимент. «И начну морально готовиться к твоим вопросам. Ну, ничего, мой ход следующий, и я уже даже знаю, что именно отучит тебя хватать мои вещи».
====== ГЛАВА 8. ======
На светлой кухне сыто откинулись на спинки стульев двое магов. А на столе между ними осталось стоять блюдо с одинокой горкой янтарно-желтого, прозрачного, рассыпчатого риса. И старший и младший мужчина разглядывали эту горстку, объемами примерно с две столовых ложки, с тоской: и еще хочется, и надо бы доесть, да некуда. – Ну-у-у…, – протянул Поттер, – доешь? – Мне некуда. – С тяжким вздохом ответил на этот вопрос Снейп. – Мне тоже. Что делать будем? Не выкидывать же. – Без понятия. Твое творение, ты и решай. А мне сейчас даже дышать трудно, не то что говорить. – Типпи! Добби! Кто там есть? – На его зов тут же появились оба эльфа – и его Добби, и Типпи профессора. Не дожидаясь фирменной эльфьей истерики, Поттер попросил: – Ребят, вы это, приберите со стола, и подайте горячий чай, ладно? А то самому сейчас влом. – Поттер, какой чай? Куда его? – Ничего, так надо. Мне это Фарид рассказал. – Фарид? – Джинн. Да не, не настоящий джинн, это такое прозвище. Он, точнее, не он, нет, он тоже… В общем, его родители – выходцы с Востока, магглы. А тут вдруг так получилось, что у их сына магия проснулась. Не знаю, как так получилось. Ведь, обычно восточники за своей кровью следят, как ястребы за мышкой, за любой кровью, а тут – то ли прошляпили, то ли забыли, то ли еще что. И Фарид у нас оказался магглорожденным. Только учился он в силу каких-то причин в Дурмштранге. Как он, англичанин, там оказался, он молчит. А мы не допытываемся. Но это факт. И обучался он там именно в тот период, когда старина Том стал уже страшной сказкой, а Старик пока еще не начал свою кампанию по дрессировке карманного Героя. Так вот, рецепт дал мне именно Фарид, а кроме самого рецепта – несколько советов. Как он сказал: там, откуда родом его родители, после пилау* надо выпить горячего-горячего чаю. Что мы сейчас и сделаем. Несколько минут, пока эльфы споро убирали остатки главного блюда и накрывали чай, прошли в молчании, когда один формулировал свой «законный» вопрос, а второй – морально готовился на него ответить. Что поделать – право победителя. – Северус, я уже давно хотел спросить у тебя одну вещь…, – Снейп ощутимо напрягся – у Поттера возникали на редкость… неудобные вопросы. Способные содрать «корочку» с давно, казалось бы, заживших ран. – Ну? – М-м-м… Северус, ты самый молодой Мастер Зелий в Европе за… даже не знаю, сколько лет. Помимо этого – не знаю, как насчет Невыразимцев, но среди простых магов ты единственный, кого я знаю, кто способен создавать новые заклинания. Твоя внешность – разговор отдельный. Мирная жизнь способна приукрасить любого, но ты… Покажись ты в таком виде, как сейчас тогда, когда мы учились, и любая из учениц пошла бы на все, чтобы привлечь твое внимание. Как так получилось, что ты все эти годы был один? Ведь, ты умеешь не просто общаться, но и дружить: Малфой тому наглядное свидетельство. Почему ты один? Снейп сжал в руке чайную чашку с такой силой, что она чуть не разлетелась на осколки – из всех неудобных вопросов Поттер задал самый… на который ему меньше всего хотелось отвечать. Но серьезные глаза напротив не давали возможности увильнуть. – Поттер, будь мы сейчас в школе, я бы не просто снял с тебя столько баллов, что твой факультет был бы в минусе еще лет двадцать. Я бы придумал способ сделать твою жизнь абсолютно невыносимой. Я… я бы не хотел отвечать на твой вопрос. Гарри едва не опешил: уж чего он не мог ожидать от своего мужа, так это трусости. А попытка отказаться отвечать на вопрос была именно трусостью. – Северус? – Осторожно спросил он. – Мать, от которой отказался весь Род за ее выбор маггла в мужья… И отец, законченный алкоголик, любивший выпить и распустить потом руки. Тобиас Снейп был довольно привлекательным мужчиной, да и мама… она была, конечно, не красавицей, но, тем не менее, довольно симпатичной. Я же уродился внешне в пра-пра-прабабку с отцовской стороны и стал разочарованием родителей. Мама потом смирилась и искренне любила меня, однако, я иногда ловил в ее глазах отблеск сожаления, когда она смотрела на меня и думала, что я этого взгляда не вижу. Единственным светлым лучом была дружба с твоей матерью. Да-да, не стоит так удивляться: Эвансы не всегда жили в Литтл-Уиннинге. Сначала они жили в Тупике Прядильщиков, где мы и познакомились с Лили. Я уже тогда знал, что я особенный, и то, что я мог поделиться этим с ней, было для меня даром небес. Она была мне больше, чем другом. Она была моим миром. Потом они переехали, и мне показалось, что все краски мира померкли. В мои одиннадцать пришло письмо из Хогвартса. Это был единственный раз, когда мама смирила свою гордость и пошла к родне, чтобы попросить помощи. Не для себя – для меня. Отец отказался давать деньги на «бесовщину», своих у нее не было, но ей не хотелось, чтобы я ехал в школу оборванцем. После того визита я поклялся, что Принцы однажды горько пожалеют обо всех тех словах, что сказали маме, о каждой слезинке, что она пролила, думая, что я этого не увижу. Я поклялся, что если все же попаду в школу, то сделаю все, чтобы стать лучшим. Тем самым я едва ли не дословно повторил клятву Темного Лорда. – И в поезде ты встретил отца и крестного, – грустно улыбнувшись, заметил Гарри. – Нет-нет, эту часть ты можешь опустить, – он протестующее поднял руку, останавливая все те слова, что хотел сказать Снейп. – Не стоит. Даже задолго до твоего Думосброса я начал задумываться о некоторых нестыковках в рассказах других. И потом, у меня был перед глазами очень хороший пример. – Это какой же? – Снейп был рад любой отсрочке разговора. Тем более, что в таких замечаниях проглядывали такое прошлое и такие наблюдения, каких в школьные годы он в Поттере не заподозрил бы даже под страхом смерти. – Малфой. – Драко? А он-то тут причем? – неподдельно удивился зельевар. – Единственный ребенок очень богатых родителей, чистокровный, не знающий отказа ни в чем, красивый, избалованный… Мне продолжать? – Хм… Как-то я не соотносил их с такой точки зрения… – задумался мужчина. – А ведь очень даже похоже. Малопривлекательная внешность, замкнутость, очень бедная одежда – на мне было едва ли не написано большими буквами: «мишень». Распределение в Слизерин закрепило за мной этот «статус» официально. Из года в год одно и то же. Поначалу все выходки твоего отца и его кодлы* скрашивала дружба с Лили. Это было соперничество. А потом дети подросли, и мы с ним как-то внезапно поняли, что Лили – это не просто друг и однокурсница. Лили Эванс стала прекраснейшей девушкой школы. И у меня перед ним было преимущество – я УЖЕ был другом, а вот Поттер был доставучим недоумком. И тогда соперничество, подзуживаемое директором, стало войной на выбывание. – Дракучая Ива… – даже теперь, годы спустя, вспоминать подсмотренную сцену, которой был не один десяток лет, Гарри было стыдно. – Дракучая Ива и оскорбление, которое причинило ей слишком сильную боль. Может быть, если бы не директор, мы бы смогли помириться, и тогда история пошла совсем в другое русло. Но… Сказанные слова легли пропастью между нами, которую я не смог преодолеть, и через которую Дамблдор выложил для твоего отца целый мост. Я пытался. Я действительно пытался помириться с ней, но… Помимо директора был еще один фактор – мой факультет. К тому времени я уже смог заработать какой-никакой, но авторитет, поэтому на нашу с ней дружбу смотрели сквозь пальцы. Но все равно не одобряли. И ссора была одобрена, особенно – ее причины. После этого меня и взяли в оборот. – Люциус? – Люциус. Том Риддл, пока не потерял разум и внешность, был не только исключительно красивым мужчиной, он был очень умен и харизматичен. Но самое главное – он отвечал всем мыслям и желаниям самой недовольной прослойки населения – чистокровных и магических созданий. Его идеи упали на благодатную почву и дали стремительные всходы. Преследуемый Мародерами, оставшийся в одиночестве, соблазняемый весьма многообещающим будущим… Тогда сошлось слишком много факторов «за». Немного помолчав, Снейп медленно продолжил свою исповедь: – Я не сразу стал Пожирателем. Поначалу меня испытывали: зелья, заклинания, мои возможности. И попытки как-то устроить свою жизнь, в которой больше не было Лили – она уже считалась девушкой Поттера. Смотреть на девушек после нее я не мог, но каким бы упорядоченным не был разум, есть такая вещь, как юношеские гормоны. Жажда секса, проще говоря. – Северус, услышь я эту фразу в школе, мне бы кошмары тогда снились – ты и секс?! – Я тоже человек, Поттер, и, увы – ничто человеческое мне не чуждо. А жаль. – Почему? – К тому времени постоянная промывка мозгов и война с гриффиндорцами сделала свое дело – я начал считать твою мать предательницей, а всех девушек – низшими созданиями, стоящими после домовых эльфов. И тогда я сошелся с одним хаффлпафцем. Слизеринцы покрутили пальцем у виска, но потом согласились с моими доводами: тихий, послушный, нетребовательный. И НЕ гриффиндорец. С Рейвенкло я связываться не стал – чересчур уж умные там учатся. Я… не сказать, чтобы я тогда его любил, но после нескольких месяцев я к нему привязался. Очень сильно привязался. Это был конец шестого курса. Мужчина опять замолчал, а Гарри не стал его торопить, понимая, что сейчас прозвучит та самая причина, сделавшая из неординарного, умного, с великолепным чувством юмора человека желчного и брюзгливого человеконенавистника. – Седьмой курс… – с тяжелым вздохом Снейп возобновил свой рассказ, с трудом подбирая слова, – мы вернулись в школу уже личностями. У каждого из нас уже были планы, кто, куда, с кем, зачем. Что будет, кем будет. Лили вернулась в школу не просто девушкой Поттера, она вернулась его невестой. И в мою сторону она больше не смотрела вообще. Да и я сам как-то… перегорел, что ли? Где-то глубоко внутри был ящичек, где хранились воспоминания, надежды, мечты… чувства. Я запер их там и постарался навалить сверху побольше реальности, моей влюбленности в Адама, Адам Коулман, так звали того хаффлпафца, – пояснил Снейп Гарри. – Просто крышка этого ящика Пандоры постоянно норовила открыться в самый неподходящий момент, портя тем самым мою более-менее устоявшуюся жизнь. Я спал с Адамом, уже планируя нашу дальнейшую совместную жизнь, готовился принять Метку, собирался стать самым молодым Мастером Зелий в истории Европы. Это был седьмой курс. Снейп опять замолчал, залпом выпил свою чашку остывшего чая и запрокинул голову назад. Гарри стало не по себе: в какой-то миг ему показалось, что в глазах его мужа блеснули слезы. Он уже открыл рот, чтобы прервать поток столь тяжелых воспоминаний, но Северус заговорил снова, так и не открыв глаз. – Я принял Метку сразу после школы. К тому времени Лорд уже начал свои эксперименты, ставшие началом его конца. Больше жестокости, больше крови… На Посвящении надо было убить. Убить выбранную Лордом жертву. Я считал, что готов к этому испытанию, ведь намечалась война, а бескровных войн не бывает. И да, тогда я еще верил в его идеалы, его идеи. Я был готов убить, но не был готов к тому, КОГО. Когда с головы жертвы стянули мешок, я увидел перед собой Адама. Моего Адама. Я уже был готов обратить палочку против Лорда, когда тот со смешком посоветовал мне заглянуть в мысли моей «любви». Я без колебаний последовал его совету, но с совсем другой целью: я собирался при помощи окклюменции, которой к тому времени владел очень даже неплохо, дать сигнал к нашему бегству. Но страх близкой смерти вытягивает из самой глубины мысли, которые в любом другом случае мы прячем даже от себя. Адам думал не о побеге, не о том, как подороже продать свою жизнь или с достоинством встретить смерть. Он думал о том, что Дамблдор его обманул. – А при чем тут директор? – не понял Гарри. – А директор, муж мой, тут очень даже при чем. – Снейп прямо посмотрел в глаза супруга двумя черными дырами, в которые превратились его глаза. – Ему невыгодно было мое сближение с Лили, которое все еще было возможно. Ему был необходим ее брак с Поттером, и поэтому он делал все возможное, чтобы держать нас порознь. В том числе и подкладывая под меня своего верного соратника. Пусть пока и такого юного. У него было задание – держать меня любой ценой и способом возле себя. Тем самым директор бил сразу по нескольким целям: это уменьшало мои шансы объясниться с Лили, заставляло сомневаться в Томе, и держал меня под колпаком. В его мыслях я видел не наши встречи, не мою нежность и не его любовь, о которой он так редко мне говорил. В его воспоминаниях я видел как его рвет, после того, как он остается один, какими словами он костерит меня, когда я не слышу, и как он пьет возбуждающее, чтобы суметь… трахнуть меня. Я… я тогда сорвался. Когда я очнулся, то в крови был не только я, кровью было забрызгано пространство почти на семь метров вокруг. А тот кусок мяса, что лежал передо мной, никто не назвал бы человеком. Я прошел Посвящение. А остальное ты знаешь и сам. – Но как ты попал к Дамблдору опять? После такого? – Этого Гарри искренне не понимал. – Очень просто. Ты же знаешь, что это по моей вине Лорд узнал о Пророчестве. Смерть Лили, его исчезновение, воцарившийся Хаос… А потом и Азкабан. Поверь мне, Поттер, только такие фанатики, какой была Белла, могут там выдержать. Обычные люди, к каковым я все еще относил и себя, там ломаются, и готовы на все, чтобы выйти. Особенно на нижних уровнях. Вот так и получилось, что я ненавидел их обоих и обоим же служил. Одному из-за Метки, второму – из-за навешенных на меня обетов и клятв, которых было больше, чем блох у собаки. – Мне… нет, не жаль. Жалость унижает. Но… – Гарри мучительно подбирал слова, чтобы выразить все те чувства, что сейчас его обуревали, но при этом и не обидеть своего супруга. – Твой словарный запас так и не вырос, хотя времени прошло… – уже более спокойно усмехнулся Снейп. – Не трудись, я понял тебя и так. Было время научиться понимать ваши «А…» и «Э…», на которые вы все были так щедры. – Неправда! – Возмутился на это Поттер. – У меня очень богатый словарный запас! – Да? – Фирменным жестом приподнял бровь в ответ на возмущение зельевар. – Что-то я не припомню. Обычно вы или молчали, или сверлили меня таким взглядом, что я постоянно проверял мантию – не начала ли она дымиться! – Северус, дисциплина, как же без нее. Но вот если бы ты тогда прочел наши мысли… – Гарри закатил глаза, – то поверь мне на слово – никаких сомнений насчет наших возможностей речевых оборотов у тебя бы сейчас не было! Двое магов несколько секунд пристально смотрели друг другу в глаза, а потом дружно рассмеялись, то ли сбрасывая напряжение, то ли представив, что именно мог услышать в такие моменты Черный Ужас Подземелий. И в этом смехе как-то незаметно таяли тяжесть потревоженных воспоминаний, горечь, обида и смешливые зеленые глаза под шапкой рыжих кудрей. * * * – Не понимаю я, если честно… – Что именно, друг мой? – Смотри: для меня благо то, что ты счастлива. Что я не женился на Джинни. Что ты замужем за человеком, который полностью тебя поддерживает и обращает внимание на ТВОИ желания. Что Драко на свободе и продолжает отравлять мне жизнь своими ехидными подколками. Что я смог отстоять практически всех слизеринцев когда-то. Для меня ЭТО благо. То, что делает довольным и счастливым меня и мое окружение. А что подразумевал под всеобщим благом Дамблдор? – Ты мыслишь узко, Гарри. Благо в твоем понимании – это твой личный комфорт. А благо в понимании директора – это комфорт всех вокруг. – А разве так бывает? Ну, сделать счастливыми всех? При этом поломав жизнь кому-то во имя все того же блага? – … ? – Да так, не обращай внимания… – Гарри… Мир станет счастливее, если мы будем стремиться сделать счастливыми тех, кто рядом с нами, а не всех вокруг. Ты знаешь, что будет благом для них, истинным благом. Они будут знать, что будет счастьем для тех, кто рядом с ними, но кто уже не входит в твой круг интересов. Те в свою очередь будут осчастливливать свой круг. И вот так, расходясь кругами, и наступит благо, понемногу изменяясь под нужды тех, кто в этом нуждается. Но однажды волны этого круга сойдутся, и тогда окажется, что понимание счастья и блага опять расходятся. И тогда опять найдется тот, кто захочет осчастливить всех, и тот, кто воспротивится этому. Это сама жизнь, Гарри. А в честь чего ты вообще об этом спросил? – Гермиона подняла голову от своих вечных бумаг и заинтересованно посмотрела на друга. – Да так, просто в голову пришло… – заюлил тот. – Ну-ну, ну-ну, сделаю вид, что я тебе поверила. И что твой убитый вид с утра пораньше ни при чем. – Не понимаю, о чем ты, – оскорбился Поттер. – Не понимай и дальше. Только умей вовремя остановиться. * * * Люциус только брови приподнимал, видя настроение своего давнего приятеля. Хотя нет, не приятеля. Друга. Таким спокойным, умиротворенным и… да! Счастливым, он видел его всего несколько раз. Первый период длился долго – пока длилась дружба с этой магглорожденной Эванс. Второй был куда короче: всего лишь на время короткого романа Северуса с тем барсуком. Как же его…? Алан? Адам? Да, Адам. Но что-то там было не так, иначе бы Снейп на Посвящении в Пожиратели не расчленил его заживо. Третий период длился всего несколько дней – крестины Драко, два дня отдыха, и потом Север вернулся в школу. Все. Больше он друга в таком состоянии не видел. Гермиона только многозначительно поднимала брови, видя безмятежного друга, в глазах которого, впервые за последние годы не стояли выражение загнанности и обреченности. Он постоянно улыбался, весело отшучиваясь на сальные шуточки своих парней, весело пикировался там, где в другое время срывался на скандал уже через несколько минут и все чаще витал где-то в облаках. Чертова Дюжина нашла неиссякаемый источник шуток и подколок. Глава ОБРа одним своим видом просто напрашивался на них! Взлохмаченный, с мечтательным взглядом, позабросивший постоянные тренировки и проверки своего отряда – он всем своим видом демонстрировал свое довольство семейной жизнью и статусом. Ставки больше не принимались, поэтому те немногие, кто ставил на долгий срок, с замиранием сердца следили за развитием событий. А сам Гарри витал не в облаках. Он обитал куда как ниже – была очередь Северуса делать свой ход, и на какой вопрос тогда придется отвечать ему, Гарри? Как у Северуса, у него так же были воспоминания, которые он похоронил в самых дальних уголках своей памяти и вовсе не желал демонстрировать их кому-то. Хотя да, если бы не этот факт, он вполне мог бы сказать, что полностью и абсолютно счастлив. Первые несколько дней он еще дергался, постоянно ожидая от супруга ответного «подарка», но… время шло, а Северус бездействовал. Сначала прошла неделя, закончилась вторая, и Гарри успокоился, поверив, что все позади. Через месяц он уже даже не вспоминал об этом, а через полтора – и вовсе забыл. * * * ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА, ТРИ НЕДЕЛИ И ДВА ДНЯ С МОМЕНТА РЕГИСТРАЦИИ БРАКА. Забыл Гарри, но не забыл Северус. Не забыл, что этот мальчишка заставил его вывернуть свою душу наизнанку. Не забыл, что его очередь сделать свой ход. Слишком много вопросов он имел к Поттеру, ответы на которые любым другим способом не получить. Да и самолюбие не позволяло: как же так, какой-то гриффиндорец оставит последнее слово за собой?! Не бывать такому! И Северус ждал. Ждал, пока Гарри утратит бдительность, когда успокоится полностью, напрочь забыв, кто и что его муж. * * * Сладко потянувшись, Гарри открыл глаза за несколько минут до того, как обыкновенный маггловский будильник начнет дребезжать где-то под кроватью. Почему там? Потому что в любом другом случае будильник пал бы смертью храбрых от запущенной подушки, тапочка, стакана, заклинания или того, чем получится его заткнуть. А под кровать надо сначала свеситься, запустить под нее снаряд, но в первую очередь это означало – проснуться. Полежав так еще несколько секунд, Гарри свесился с постели и нашарил часы. Звонок был отключен за пятнадцать секунд до срока. По-мальчишески ухмыльнувшись, Поттер поставил часы на прикроватную тумбочку, а потом повернулся поздороваться со Снейпом. Которого рядом не оказалось. И даже его половина кровати уже остыла. Пожав на это плечами (первый раз такое, что ли?), он бодро прошлепал в ванную комнату для утренних процедур. Полчаса спустя, чувствуя в теле тягучую томность, звавшую его обратно в постель, и наблюдая, как водоворотом закручиваются в сливе и исчезают белесые струйки, он задумался: «Почему его утренняя фантазия все больше напоминает одного носатого господина? И почему я так четко представляю себе то, что мог бы ощущать?» Встряхнувшись и пытаясь прогнать из головы мысли, в последнее время все чаще его донимающие, он быстренько закончил утренние процедуры и прошел на кухню. На кухонном столе обнаружилась записка: «У меня эксперимент. Буду поздно. Или не буду. С.» – Коротко и информативно. – Хмыкнул на это брюнет, почесав макушку. Пока он завтракал, у него зачесалась: 1) макушка, 2) затылок, 3) висок, 4) опять макушка, 5) другой висок, 6) вся голова… – Да что такое!! – В сердцах воскликнул Поттер. – Срок годности у шампуня, что ли, вышел?! Твою..! И голову вымыть не успею… – Тоскливо вздохнул он, взглянув на часы. – Ладно, на работе быстренько душ приму. А в Аврорате Гарри встретил веселый свист его парней. – Ше-е-еф!!! Да ты, никак, имидж решил сменить? Молодец, давно пора. А то рядом с таким-то мужем твоя прическа совсем не смотрится! – Прическа? – Поначалу ничего не понял Поттер. Но одного взгляда в зеркало хватило, чтобы все понять: Северус ни в коем случае не забыл о своем праве на вопрос. Он просто выжидал время, чтобы подловить его именно тогда, когда он меньше всего ждет подлянки. За то время, что он завтракал, собирал мелочи и добирался до отдела, его волосы отросли аж до лопаток. – Да что б вас…! – Недолго думая, Гарри собрал в кулак свою гриву и заклинанием укоротил ее до привычной длины, а густой хвост, оставшийся в руке, уничтожил Эванеско. – Ладно, после работы в парикмахерскую зайду. – Зачем?! – Раздался дружный стон со стороны мужчин. – Шеф, ты такой лапочкой с ними был! – Ага, а как я, по-вашему, должен тренировку проводить с та… – Оборвав предложение на полуслове, он начал яростно чесать голову. – Эй, Поттер, у тебя что, блохи завелись? – Осторожно спросил Финниган. – Неа, не блохи! – Как конь, заржал Финн. – У нашего шефа коса растет! Как подтверждение этих слов, волосы Главы ОБРа на глазах удлинялись, шевелясь, как змеи на голове Медузы Горгоны. Вот они выросли до плеч, потом до лопаток, ниже, еще ниже. Остановился рост примерно на уровне пояса. Обернувшись к зеркалу, Гарри аж задохнулся от представшего его глазам зрелища. В стекле отражался невысокий паренек с ярко-зелеными, широко распахнутыми блестящими глазами, пухлыми, ярко-красными, влажно блестящими губами, густым румянцем на высоких скулах и роскошной, угольно-черной гривой чуть волнистых волос, ласково обнимавших его плечи и стекающих водопадом до пояса. Стремительно развернувшись на первые смешки так, что за спиной взметнулась черная волна, тут же вновь опавшая, он бешеным взглядом обвел всю свою группу, которая уже начала краснеть в попытках сдержать смех. Недолго думая, Гарри опять одним движением собрал в хвост куда более длинные волосы, чем до того и снова укоротил их до привычной длины прежде, чем хоть кто-то успел сказать хоть что-то. – Шеф!!! – Раздался дружный вскрик. – Только пос-с-мейте мне хоть с-с-слово с-с-сказ-с-сать!!! – в лучших змеиных традициях прошипел Поттер. – Шеф, ты что наделал! – Почти простонал Пиноккио. – Это средство применяют в салонах красоты для роста волос! Они у тебя сейчас опять отрастут, и станут еще длиннее. А если опять отрежешь, еще раз отрастут, и вдвое длиннее, чем были! Когда через пятнадцать минут в комнату дежурств заглянула миссис Забини, взявшая за привычку проведывать друга раз в день, она обнаружила весьма занимательную картину – вся Чертова Дюжина подавала все признаки неадекватности: хихикала, постанывала, держалась за животы и вытирала слезы. А за столом сидело Нечто. Это Нечто что-то монотонно бубнило себе под нос и методично билось лбом об стол. Увидев эту картину, Гермиона озадачено обвела взглядом комнату, пытаясь найти Гарри, но ей это не удалось. Только после этого она медленно перевела взгляд на Нечто и зажала себе рот рукой, сдерживая хохот. – Гарри? – Неуверенно позвала она дрожащим голосом. Нечто повернуло голову, и сквозь черные космы волос, свешивающихся чуть ли не до пола, сверкнул яркой зеленью один глаз. – Гарри?! Что произошло?! – Северус, оказывается, не любит, когда берут его вещи без спроса, – глухо пробубнил Поттер. – И что? – Ну, я же сказал – он не любит, когда берут его вещи без спроса. – А ты не пробовал подстричься? – Пробовал. Два раза. В первый раз волосы были до лопаток. Второй – до пояса. Это – третий. ГЕРМИОНА!!! – Вопль прозвучал так неожиданно, что кое-кто, не будем показывать пальцем, свалился со стула, а сама девушка схватилась за сердце. – Гарри!!! Как тебе не стыдно! А если бы у меня сердце прихватило от испуга?! Ты чего так орешь? – Гермиона, золотко, лапочка, солнышко! Ты же у нас самая умная, находчивая, знающая. Это мы были ленивыми балбесами, которые окончили школу только благодаря твоему уму и милосердию… – Хорош соловьем разливаться. Что надо? – Как мне от этого избавиться? Гермиона обошла кругом вскочившего Гарри и прикусила губу. Один взгляд на весь Особый Отряд, и она решилась. – Понимаешь, эти чары держатся долго, пока не отрастет зачарованный волос. То есть, если ты через недели две пострижешься наголо, то тогда волосы будут отрастать так, как им положено. – Две недели? – Сипло переспросил Поттер. – А что мне все это время делать с … этим? – Он приподнял одну черную прядь. – Ну-у-у, я могу показать тебе одно заклинание, чтобы заплетать косу, – неуверенно протянула Гермиона. – Ну давай хотя бы его, – с тяжким вздохом протянул Глава ОБРа. – И буду я посмешищем всего Аврората. – Гарри, почему ты никогда не пытался отрастить длинные волосы? – Оглядев свою работу, задала через пару минут вопрос Гермиона. – Ты… Это просто невероятно! Они тебе так идут! Сам посмотри! – И она рывком повернула его к зеркалу лицом. А в зеркале отражался все тот же парень, только теперь, вместо того, чтобы походить на сказочную принцессу, он был похож на эльфа. Но все того же сказочного. Тот же рот, румянец и скулы, но вот глаза… Теперь, из-за стянутых волос, они приобрели немного кошачий разрез и лукавинку. А толстый черный жгут сложной косы, свешивающийся почти до середины бедра, только добавлял пикантности. – Гарри, если ты потом не отрастишь волосы хотя бы до возможности завязывать их в хвост, то я не знаю… Что она «не знает», никто не узнал. Разговор прервал сигнал тревоги. – Так, парни, живо, живо, живо! Герм, а ты иди к себе, нам сейчас не до тебя! У нас вызов! * * * Северус Снейп с утра находился в приподнятом настроении. Одна из учениц едва не выронила драгоценный реактив, когда до ее ушей донесся звук, которого не могло быть в принципе – Мастер Снейп что-то напевал! Пусть под нос и совсем неразборчиво, но ЭТО БЫЛО! Девушка не преминула поделиться столь шокирующей новостью с остальными, и уже через полчаса об этом факте знала вся лаборатория. А еще через десять минут сотрудники и ученики взахлеб делились неизвестно откуда взятыми новостями: супруг мистера Снейпа находится в положении! Нет, наоборот – в положении находится сам Снейп! Неправда! Они оба в тягости! Это шушуканье прервал звон разбитой колбы и ругательства объекта наблюдений. Зельевар с каким-то недоумением смотрел на разбитое стекло и тряс в воздухе рукой. – Да что за…! – Снейп еще раз встряхнул рукой, не понимая, в чем дело – флакон был не только пустой, но и закрытый. Так откуда на руке жжение? Поначалу он даже не понял, что видит, и только несколько секунд спустя до него дошло: обручальное кольцо, связывающее его с Поттером, налилось зловещей краснотой и нагрелось до такой степени, что обжигало. По ходу дела, его супруг готовился оставить его вдовцом.