Наш отряд был резервом, предназначенным для решения задач, выходящих за пределы возможностей войск. Последнее время обходились без нас. Враг действовал как под копирку, лишь изредка выкидывая разные фокусы.
Я поглядел на маленького сокола-пустельгу, севшего на броню нашего внедорожника, и суетливо вертящую головой. Большие жёлтые глаза дозорной хищной птицы быстро мерцали колдовским огнём, извещая о том, что этот мелкий сокол принадлежит одному из богов и, скорее всего, Перуну. Бог-воитель любил соколиную породу. Не удивлюсь также, если именно эта пустельга подняла тревогу.
Я улыбнулся, подмигнул соколу и снова поднял бинокль. Купол расползся под напором противника, образовав большую арку, края которой дёргались, как рваный полиэтиленовый пакет на ветру. Во все стороны поползли радужные волны, покрывая огромное пятно помутневшей воздушной стены. В радиусе сотни метров эта муть плавно сходила на нет, становясь прозрачной и чистой. Создавалось впечатление, словно стеклянный пузырь по краям разлома либо пошёл мелкой, сливающейся в одну пелену сетью трещин, либо его натёрли наждачкой и облили молоком.
Как раз в этот момент к стене пронеслась зелёная точка сигнальной ракеты. Пространство взорвалось грохотом разного калибра. Там были и пулемёты, и скорострельные тридцатимиллиметровые пушки, и выстрелы «Нон».
Замершие в проходе таранки начали падать на землю, подкошенные пулями и снарядами, но их место тут же занимали другие, держащие проход открытым. В пролом хлынула орда. Сотни, если не тысячи чёрных лакированных псов в полнейшем молчании устремились единым потоком к нам.
– Захлебнётся, – переложив во рту ириску, произнесла Ангелина. Она вглядывалась туда же, куда и я.
А псы нарвались на минное поле. Яркие искры рунных мин взлетали вверх, сливаясь в разноцветные штрихи и пробивая насквозь их тела. В бинокль было видно, как разорванные огнём стрелкового оружия и пушек существа дёргающейся грудой падали на залитую чёрной кровью траву. Напирающим сзади приходилось перескакивать через образующийся вал тел, иногда перемешиваемых взрывами стодвадцатимиллиметровых орудий. Тогда над полем возникало облако из дыма, пыли и брызг, частей тел и комьев земли. Это был даже не бой, а мясорубка. И рукоятку крутили мы.
В ушах стоял металлический звон от всего этого.
Я вновь опустил бинокль, усмехнулся такому сравнению и подкинул всё ещё молчащий чёрный мячик.
– Да наверняка.
Бойня продолжалась ещё минут пять, прежде чем сидевшая в открытом створе кормовой двери «Тигра» Александра меня окликнула.
– Там! В лесу!
Я поднял оптический прибор и снова стал вглядываться в зазоры между деревьями.
– Правее. Ещё правее. Видишь?
– Нет.
– Он там.
И тут из-за дерева вышел человек, а следом подобно трёхметровому дирижаблю, выплыл чёрный бутон с плотно сжатыми масляно поблёскивающими лепестками. Он завис в двух метрах над землёй, сориентировав ось своего тела в нашем направлении.
– Вот же зараза, – протянула Ангелина, вставшая рядом, – это же эмиссар собственной персоной. Здоровый какой.
– Ага, – крякнул я. – Жаль, его взять не получится. Он за барьером. И чтоб добраться до него, придётся продираться через всю эту ораву.
– В принципе, можно, – произнесла Ангелина, щёлкнув пальцами, отчего новая ириска выскочила из кармана вверх и зависла на месте, а потом стала шуршать разворачиваемым фантиком, – если разом навалимся. Мы одного вальну́ли куда меньшими силами.
Она легонько коснулась конфеты кончиком пальца, и та, медленно вращаясь в персональной невесомости, поплыла к открытому рту.
– Успеет уйти, – ответил я, покачав головой.
– Мо́веф, и не уфпе́еф, – прошепелявила моя помощница, разгрызая твёрдый кубик.
Я зажмурил глаза, сосредоточившись на экстрасенсорном восприятии. Мир привычно погрузился в мешанину сверхъестественных красок и стал похож на картину сюрреалиста. На фоне угольно-чёрного неба с пропавшими в никуда облаками бледные, бело-зелёные травы приобрели облик низко стелющегося тумана. Деревья стали теми пропавшими облаками, нанизанными на медленно пульсирующие костяки стволов, сучьев и ветвей. Из земли, где виднелись мутные раскидистые и переплетённые корни, вверх поднимались тусклые искорки, чтоб растаять в облачках-кронах.
Небо, несмотря на то, что было черным-черно, на четверть видимого пространства наполнялось почти неподвижными яркими нитями, словно выдранными из ламп накаливания и размотанными по небесной тверди. Все они исходили из солнечного диска, ставшего белым блином с ещё более ярким тонким кольцом по краю. Его словно дополнительно очертили светом. Это походило не то на огромную медузу, не то на космы вокруг чего-то живого. Неудивительно, что волхвы в далёком прошлом видели в этом лицо с колышущимися на ветру длинными волосами, усами и бородой.