Они вышли под палящее солнце и медленно поплелись к пикапу.
У машины их дожидался старый индеец. Соломенная шляпа, оборванная клетчатая рубаха и серые грязные штаны. Он уставился на Полякова и не отрывал взгляда, пока Ник не подошёл ближе.
– А-а-а! Хосе! – воскликнул Хорхе. – Как жизнь!?
Индеец качнул головой и обратился к мексиканцу на своём языке. Приглушённый голос, монотонная речь. Выслушав старика, Хорхе кивнул и, подбирая слова, указал рукой на запад. Какое-то время они разговаривали, потом Хорхе рассмеялся и посмотрел на Ника.
– Он говорит на языке соки, – пояснил мексиканец. – Спросил веришь ли ты в Бога. Не расстраивай старика, скажи что веришь.
Ник улыбнулся и неопределённо пожал плечами.
– Если не хочешь говорить, дай ему бакс, и он тебя благословит.
Поляков засунул руку в карман, достал двадцатку и протянул индейцу.
– Пусть что-нибудь себе купит!
Индеец невозмутимо забрал деньги и снова заговорил. Хорхе внимательно слушал, затем почтительно поклонился.
– Он сказал, что в душе ты хороший человек и, не смотря на то зло, которое когда-то сделал, боги тебя не забывают.
Индеец засунул руку за пазуху, вытащил ожерелье из зелёных камушков. Развязав узелок, снял один и протянул Нику.
– Возьми. Не обижай деда, – тихо произнёс Хорхе. – Этому ожерелью пятьсот лет. Каждый камушек намолен и обладает силой его предков. Камушков осталось немного.
Ник взял. Посмотрел на свет. Зелёный, с синими и белыми прожилками – камень напоминал обыкновенную речную гальку.
– Спасибо! – произнёс он. – Неплохой сувенир за двадцать баксов.
Старик схватил Ника за руку и снова заговорил.
– Богов много. Но у каждого человека свой, – перевёл Хорхе. – Каждый человек должен разговаривать со своим Богом. Твой всё ещё ждёт.
Вечерело. Красное солнце дрожало маревом, в сухой траве шелестел песком ветер. Где-то завывал одинокий койот.
– Del pueblo carnicero², – произнёс Хорхе. – Худшее место на свете.
Они оставили машину у подножие холма, а сами взобрались на вершину. Здесь Хорхе решил установить палатку для ночлега. Поляков взял у мексиканца бинокль, прильнул к окулярам. Заброшенный городок посреди безжизненной равнины удручал. Ветхие серые домики, разбитые стёкла окон, брошенные повозки, какой-то хлам.
– Отсюда недалеко до границы, но мало кто попрётся через пустыню. Слишком опасно! – Хорхе жадно потянул носом, помолчал. – Люди оставили это место лет сто назад. Серебряная жила истощилась, чтобы нащупать свежую надо было вгрызаться в породу. Никто не захотел.
– Почему? – Поляков вернул бинокль, посмотрел на Диего, который уже разжигал костёр.
– Народ здесь никогда подолгу не задерживался. Дурное место. Не проходило и недели, чтобы на руднике кто-нибудь не загнулся. Некоторые сходили с ума. Другие бросали всё и бежали из города как чёрт от ладана. Старики говорили: «depredadores sombra en busca de presas»³, это означает: «хищные тени всегда ищут добычу». И тот станет добычей кто не успеет оглянуться. Но чтобы оглянуться требуется мужество. Не каждому это дано.
– Суеверия! – улыбнулся Ник. – Но ведь Байрон не за фольклором сюда прислал?
– Пошли к костру. – Задумчиво отозвался Хорхе. – Слишком быстро темнеет.
Они уселись на раскладные стульчики и некоторое время молча наблюдали как Диего готовит ужин.
– Эти земли принадлежали Бартоломью Ортеге. Он сколотил состояние в Перу, – произнёс мексиканец. – Знаешь, что такое энкомендеро?
Ник неопределённо пожал плечами.
– Энкомендеро это сборщик податей. Отцом Ортеги был испанец, мать индианка. Отец не оставил ему ничего кроме имени, но благодаря природной изворотливости Ортега выбил себе жалованье и должность. Ортега-палач – так прозвали его индейцы. К старости он разбогател. Начал скупать землю. Тростниковые плантации. И всё было хорошо, пока с ним не случилась неприятность. От какого-то индейца он услышал, что есть золотой рудник и, чтобы его заполучить, он потратил большую часть своего состояния, но золота там не оказалось. Конечно, Ортега не поверил, он решил, что индеец его обманул. Заявился в его деревушку вместе со своими головорезами и устроил побоище. Но из карательной экспедиции, он вернулся другим человеком. Он не стал лучше, просто замкнулся и перестал обращать внимание на других людей. А ещё Ортега привёз какой-то сундучок. Он никому не позволял прикасаться к нему, даже близким. Сундук стал тайной этого семейства. Из поколения в поколение его передавали по наследству, но ни один потомок Бартоломью, так и не решился его открыть. Последним владельцем этого сундучка стал Гарсиласо Родригес, единственный потомок Ортеги. Всё что досталось ему от предков: этот жалкий клочок мексиканской пустыни, сундук и отсутствие совести.
– Интересная сказка! – помолчав, заметил Ник. – Но не пойму, для чего ты её рассказал?
– Да так! – Хорхе пожал плечами и швырнул в костёр сухую ветку. – Чтобы тебя позабавить.
– Здесь всё что может потребоваться! – Хорхе вытащил из багажника армейский мешок, положил его на капот. – Мы будем ждать тебя три дня, а дальше...
Мексиканец посмотрел Нику в глаза.
– Извини! В этой жизни не всё так просто и есть вещи...
– Успокойся! – отмахнулся Поляков. – Можешь убираться хоть сейчас.
Ник растянул губы в улыбке, переложил из своего рюкзака в мешок часть вещей.
– Уговор, есть уговор! – отозвался Хорхе. – Мы ждём тебя три дня. Если что поможем! Я своих не бросаю.
– Ладно, приятель. Не обижайся! – Поляков хлопнул мексиканца по плечу, закинул мешок на плечо. – Как по твоему, что я должен найти?
– Ещё не догадался? – усмехнулся Хорхе. – Наследство старины Гарсиласо. Забытый всеми Recuadro enkomendero.
Невыносимая жара. Едкая удушливая пыль и одиночество. Ноги гудели от напряжения, лямка мешка натёрла плечо.
– «Километра два, – подумал Ник. – Староват, я стал для марш-бросков».
Он остановился, швырнул мешок на землю, достал флягу с водой. Вода взбодрила, обмыла иссушенное нёбо и язык. Оглядевшись по сторонам, он заметил несколько покосившихся телеграфных столбов, которые почти полностью засыпал песок.
– «Значит, искать придётся сундучок, – подумал Ник. – Всё что у меня есть – это старая тетрадь какого-то француза. Но Байрону следует отдать должное, старик умеет собирать информацию».
Поляков завинтил колпачок. Снова взвалил мешок на плечо. Почему-то вспомнился старый индеец и его слова. Он засунул руку в карман, достал жреческий камушек и посмотрел на него.
– Чепуха! – прошептал Ник и, размахнувшись, швырнул его в траву. – Боги меня не любят.
Судя по всему городок знавал и лучшие времена. Две улицы. Церковь. Кирпичное здание управы. И даже ресторан. Цветная деревянная вывеска висела на фасаде до сих пор.
– «Болеро», – протянул вслух Поляков. – Странно, что в этой глухомани, кому-то потребовалось такое заведение.
В тени соседнего дома стоял армейский «Виллис». Ветер и песок отшлифовали его борта до стального блеска. Пробитые шины, пулевое отверстие в левом крыле, разбитое лобовое стекло. Ник подошёл ближе, осмотрелся.
На водительском сиденье лежала пустая бутылка. Рядом растрёпанный блокнот и кучка соломы с остатками яичной скорлупы.
– «Наверное местная шпана пригнала», – подумал Ник.
Он вяло пнул колесо и зашагал дальше. Горячий суховей погнал колючку, закружился в вихре песок.
Ник перешёл дорогу, постоял немного на крыльце ресторана и ударом ноги распахнул дверь.
Рассохшиеся столики, барная стойка, чугунная лестница на второй этаж. Под потолком тяжеленная хрустальная люстра. На столах сохранились даже скатерти и столовые приборы.
– «Странно что сюда до сих пор не наведались любители антиквариата, – подумал он. – Впрочем, кто знает. Кому-то этот лакомый кусок мог оказаться не по зубам».