Сара показала письмо и матери, а та сказала о нем старшей замужней дочери, миссис Рейд.
— Ты любишь его? — спросила сестра Сару, когда они остались вдвоем.
— Не знаю, — смущенно ответила девушка. — Иногда мне кажется, что да, а иногда, что нет. Я боюсь, что не дам ему счастья. Но мне очень тяжело огорчить его отказом.
— Тогда не отвечай ему ничего. Подожди, подумай. Я собираюсь в Рамсгэйт — покупаться в море. Поедем со мной.
Два дня спустя Майкл постучал в дверь знакомого дома на Патерностер-Роу. Ему отворила младшая сестра Сары, кудрявая веселая Джен.
— Сара уехала на морские купанья, — сообщила она.
…Сэр Гемфри Дэви был очень удивлен, когда его исполнительный лаборант попросил у него отпуск.
— Вы больны? — участливо спросил Дэви, взглянув на осунувшееся, расстроенное лицо Фарадея.
— Да, чувствую себя неважно, — уклончиво отвечал тот.
В то же утро Майкл Фарадей выехал в Рамсгэйт. Вечером он сидел в номере курортной гостиницы. Перед ним лежал раскрытый дневник, но он с трудом мог написать несколько фраз. Никогда еще у него не было так безотрадно на душе, никогда мысли его не кружились в таком лихорадочном тумане. Еще днем, тотчас по приезде, Майкл разыскал Сару, сидевшую с сестрой на скамейке парка. Но когда она подняла на него глаза, он ничего не прочел в этом взгляде, кроме удивления и испуга. Сара едва сказала несколько слов и даже избегала на него смотреть. И теперь, сидя в маленьком душном номере и вспоминая эту встречу, он спрашивал себя: не лучше ли всего с утренним дилижансом выехать обратно в Лондон?
«Нет, это было бы малодушием, — решил он наконец, — я не отступлю так легко. Сару пугает слишком сильное проявление моей любви. Надо вновь заслужить ее доверие спокойствием, терпением и выдержкой».
Майкл нашел неожиданную союзницу в лице миссис Рейд. Она была с ним очень приветлива и необыкновенно тактична. Она умела вовремя поддержать разговор и вовремя оставить молодых людей одних. Но, даже оставаясь наедине с Сарой, Майкл старался ни словом, ни взглядом, ни движением не выдать чувства, от которого томилось его сердце. Он больше рассказывал о своих путешествиях.
Мало-помалу Сара становилась доверчивее и с детской веселостью отдавалась новым впечатлениям. Только на шестой день пребывания в Рамсгэйте, в последний вечер перед своим назначенным отъездом в Лондон, Майкл решился попросить ответа на свое письмо. После этого ответа он уехал счастливый.
Майкл Фарадей и Сара Барнар отпраздновали свою свадьбу скромно, без пышных туалетов, без пиршества. Фарадей перед свадьбой писал по этому поводу миссис Рейд:
«Событие одного дня не должно быть поводом к беспокойству, шуму, тревоге. Пусть этот день пройдет подобно всем другим дням. Нашу радость мы станем искать и найдем в глубине наших сердец».
Но спустя двадцать пять лет Фарадей вписал в книгу, где были переплетены все полученные им почетные дипломы разных академий и ученых учреждений: «Среди этих воспоминаний и отличий я ставлю дату события, которое больше, чем они все, было для меня источником гордости и счастья. Мы поженились 12 июня 1821 года».
ГЛАВА ВТОРАЯ,
ыл обычный будничный вечер в начале августа, Фарадей перетирал и расставлял по полкам колбы и реторты, когда сэр Гемфри Дэви вошел в лабораторию с необычно оживленным видом. Он держал в руках какой-то листок.
— Я принес важные новости, Фарадей, — сказал он. — Датчанин Эрстед разослал письмом замечательный доклад. Он касается той области, которая остается до сих пор загадочной, — сродства между явлениями магнитными и электрическими. На это сродство обращал внимание еще в древности Аристотель, и все же за две тысячи лет наука не добралась до понимания сущности этих явлений. Эрстед открыл теперь поразительную вещь. Вот прочтите, здесь всего три страницы.
Фарадей взял листок и с трудом прочитал длинное заглавие доклада, написанного по-латыни:
«Experimenta circa efficaciam conflictus electrici in Acum magneticam»[12].
— Простите, — снисходительно сказал Дэви, — я и забыл, что вы не сильны в латинском языке. Я сейчас вкратце расскажу вам ход опытов Эрстеда. Он брал магнитную стрелку обыкновенного компаса. На некотором расстоянии над нею или под нею он натягивал медную проволоку в том же направлении, как стоит стрелка, то есть с севера на юг. Концы проволоки были соединены с полюсами гальванической батареи. Как только по проволоке пропускался электрический ток, стрелка выходила из своего естественного положения и становилась под прямым углом к проволоке. Но достаточно было прервать цепь, и тотчас же стрелка возвращалась в прежнее положение. Ее отклонение на запад или на восток зависело от того, в каком направлении шел по проволоке электрический ток: с юга на север или с севера на юг.
— Любопытно! — сказал Фарадей, выслушав содержание доклада. — Никто еще так ясно не обнаруживал связи между электрической и магнитной силой. Вероятно, вы захотите проверить опыты Эрстеда, сэр?
— Я за этим и пришел, — отвечал Дэви. — Пожалуйста, мой милый, приготовьте к завтрашнему утру все, что нужно.
На другое утро в лаборатории Королевского института опыт Эрстеда был повторен. Магнитная стрелка вела себя именно так, как писал в докладе датский ученый.
— Кажется, что положительное электричество стремится оттолкнуть от себя северный полюс стрелки и повернуть ее всегда влево, — заметил Фарадей.
— Подождем делать заключения, — отозвался Дэви. — Давайте лучше перенесем проволоку под стрелку.
Фарадей укрепил подставку со стрелкой на треножнике, пропустил проволоку под ним. Стрелка опять меняла положение в зависимости от того, в какую сторону шел электрический ток, но теперь она поворачивалась северным полюсом всегда вправо от этого направления.
— Вот видите, дело не так просто, — сказал Дэви. — Этот странный феномен нельзя объяснить давно известным притягивающим и отталкивающим свойством электрической силы. Эрстед пишет, что, по его мнению, электричество распространяется по круговому пути вокруг проволоки. Но все это очень неясно. Датчанин только напал на след, но его не распутал. Этим надо будет заняться.
Открытие Эрстеда взбудоражило умы многих ученых, и его опыт повторялся не в одной только лаборатории Лондонского королевского института. В Париже, Мюнхене и Гейдельберге, во Флоренции, Женеве и Петербурге ученые заставляли магнитную стрелку поворачиваться под действием электрического тока.
Через несколько месяцев после того, как «магнитная эпидемия» захлестнула всю Европу, французу Араго удалось намагнитить стальную иглу при помощи электрического тока. Он вставлял ее в стеклянную трубку, обмотанную медной проволокой, и разряжал через эту обмотку лейденскую банку. То был первый электромагнит.
Другим путем шел знаменитый французский академик Ампер. Это был очень своеобразный человек. Не существовало такой отрасли науки, которой не интересовался бы и не занимался со свойственной ему глубиной и самостоятельностью мышления гениально одаренный естествоиспытатель. Его работы касались не только наук математических и физических, Он много экспериментировал в области химии, живой природы, занимался философией. Ампер установил, что два параллельных проводника, по которым токи текут в одном и том же направлении, притягивают друг друга. Если же токи текут в противоположных направлениях, то проводники отталкиваются. Из этих явлений ученый вывел математический закон взаимодействия двух электрических токов. Размышляя о движении стрелки в опытах Эрстеда, Ампер нашел, как объяснить это явление. Он представил себе, что вокруг каждого магнита существуют токи, которые как бы окружают магнит невидимыми вращающимися кольцами. От направления этих «магнитных токов» и зависит характер отклонения стрелки.