— Да, — ответил тот, — и я могу подтвердить, что много новых производств и заводов создано нашей наукой за эти годы. С другой стороны, и в самом процессе производства возникают иногда новые научные проблемы. Знаете ли вы о неизвестном веществе, открытом в прошлом году селитряным[7] заводчиком господином Куртуа?
— Я слышал об этом, — сказал Дэви (и погрешил против истины: он ничего не знал о новом открытии, но надеялся, что Клеман выскажется более определенно). — Успешно ли идут исследования нового вещества?
— Мы тщательно исследовали его свойства, — отвечал Клеман. — Мне поручено сделать о нем доклад в академии.
— Каким же путем оно добывается? — с напускным равнодушием спросил Дэви.
— Этого я не могу вам сказать: секрет производства. Но, если хотите, я могу оставить вам некоторое количество самого вещества.
— Вы меня этим очень обяжете.
Когда Клеман достал из кармана стеклянную трубочку, содержащую щепотку темного, с металлическим блеском порошка, Фарадей увидел на лице своего патрона то же выражение, какое у него появлялось, когда он, страстный рыболов, подсекал крупную рыбину и вытаскивал ее из воды.
— Фарадей, — сказал Дэви, как только гости скрылись за дверью, — приготовьте походную лабораторию. Будем исследовать новое вещество.
На заводе Куртуа при выварке сгнивших морских водорослей для получения селитры на стенках котлов оседала какая-то темная накипь. Замечено было, что от этого котлы слишком быстро приходили в негодность. Господин Куртуа сам бывал ежедневно на своем заводе и входил во все детали производства. Он собрал накипь и передал ее для исследования в химический кабинет Высшей школы искусств и ремесел. С тех пор прошло уже больше года, несмотря на многочисленные опыты с «накипью господина Куртуа», заключение по поводу ее состава еще не было сделано.
Образчик нового вещества, которое Клеман передал Дэви, состоял из мелких чешуек густо-лилового, почти черного цвета и напоминал графит. Дэви отсыпал маленькую часть порошка в пробирку и долго рассматривал его на свет. Когда пробирка согрелась от теплоты его руки, вся ее внутренность окрасилась в лиловый цвет.
— Смотрите-ка, нужно совсем немного теплоты, чтобы это вещество начало улетучиваться, — заметил Дэви.
Затем он приступил к химическому исследованию порошка. Эти опыты продолжались несколько дней. Вещество обнаруживало неожиданные свойства, претерпевало удивительные превращения и меняло свою окраску, как хамелеон. Стертое с цинковыми опилками при открытом доступе воздуха, оно перешло в жидкое состояние. При нагревании с фосфором оно обратилось в воспламеняющийся газ, а при охлаждении стало твердым телом ярко-красной окраски. В воде оно не растворялось; будучи растворено в спирте, имело темно-коричневый цвет, и раствор этот вызывал обильное осаждение азотнокислого серебра. Нагреваемый после соприкосновения со ртутью, порошок получал сначала оранжевую окраску, затем черную и, наконец, красную. Когда его нагрели после прибавления нашатыря, он взорвался с большой силой.
Дэви с увлечением занимался этими исследованиями. Он говорил Фарадею:
— Я начинаю думать, что мы имеем дело с новым элементом, и, если мне удастся это доказать, я назову его йодином за чудный лиловый цвет его паров. Вы, верно, знаете: «йодэс» по-гречески «лиловый».
Майкл был заинтересован загадочным порошком не меньше, чем его учитель. Однако они могли посвящать опытам только утро. После второго завтрака сэр Гемфри покорно отдавал себя в распоряжение леди Джен, которая везла его кататься за город в маленьком щегольском экипаже, а вечером увлекала в оперу или балет.
В эти часы Майкл бывал свободен. Он усердно изучал французский язык и старался познакомиться с Парижем. Но на центральных оживленных парижских улицах он испытывал странное и жуткое ощущение. Пестрая, суетливая и говорливая толпа двигалась около него. Слишком силен был поток новых ощущений, слишком много диковинного и неизведанного таил новый мир. Майкл еще не забыл того курьезного происшествия, когда, ступив на французский берег, он увидел неведомое животное, показавшееся ему гончей собакой. Но — странное дело! — вместо того чтобы лаять, заляпанная грязью «гончая» терлась о забор и издавала какие-то хрюкающие звуки. Сэр Гемфри долго смеялся над простодушием своего помощника, объясняя ему, что то была обыкновенная свинья. Это научило Майкла осторожности, но поделиться своими впечатлениями ему было не с кем. Сэр Гемфри вне химических занятий редко с ним разговаривал, а леди Джен не желала даже замечать его присутствия. Писать в Англию было нельзя: между воюющими странами не было почтового сообщения.
8 декабря утром Дэви сказал своему помощнику, что он возьмет его с собой на лекцию в Политехническую школу.
— Лекцию будет читать Гей-Люссак, — сообщил он Фарадею, уже сидя в экипаже. — Это, бесспорно, самый выдающийся из французских химиков. Школу тоже стоит посмотреть. Французы утверждают, что это лучшая высшая школа во всем мире. Как бы то ни было, несомненно одно: из нее вышло много блестящих ученых.
Гей-Люссак был человек небольшого роста, с тонкими, правильными чертами лица и большим лбом, в очках. Шесть лет назад, после сильного взрыва во время опытов над калием, его привезли из лаборатории домой с завязанными глазами: ученый едва не лишился зрения, и глаза его на всю жизнь остались подслеповатыми и красными.
Гей-Люссак читал на этот раз о паре, о его образовании, расширении, упругости и о процессе дистилляции воды. Около двухсот слушателей усердно записывали слова профессора. Майкл Фарадей не понял бы, о чем шла речь, если бы не многочисленные диаграммы и рисунки, развешанные на доске, если бы не опыты, язык которых был ему понятен.
После лекции французский и английский химики провели полчаса за самой любезной беседой. Гей-Люссак повел своих гостей в физический кабинет посмотреть гордость Политехнической школы — вольтов столб невиданных дотоле размеров. Батарея состояла из шести деревянных корыт, в каждом из которых помещалось около сотни пар пластинок, медных и цинковых, величиной с блюдце.
Осматривая чудовищный аппарат, Дэви спросил Гей-Люссака:
— Получаете ли вы от этой машины силу тока, пропорциональную ее размерам?
— Не совсем, — отвечал уклончиво Гей-Люссак.
Если бы он был более откровенен, он бы сказал, что огромная батарея совсем не оправдала ожиданий французских ученых. Опыт показал, что при увеличении числа пластинок ток увеличивался только до известного предела[8]. Величайшая по размерам гальваническая батарея Политехнической школы не сделалась новым шагом к получению той мощной электрической энергии, которой жаждали наука и промышленность.
Майклу казалось, что Гей-Люссак и Дэви расстались наилучшими друзьями. Но Дэви почувствовал во французской учтивости своего собеседника нотки сдержанности и скрытности. Гей-Люссак уклонился от разговора о новом веществе и сказал только, что иногда работает над ним.
Дэви не знал, что Гей-Люссак был весьма возмущен поступком Клемана, передавшего образчик вновь открытого вещества ученому враждебной страны. Дэви не мог знать, что, услыхав об его опытах и из опасения упустить первенство французской науки в новом открытии, Гей-Люссак сам поспешно отправился на квартиру Куртуа и получил от него некоторое количество порошка, которым до сих пор он вовсе не интересовался. Дэви не подозревал, катаясь с леди Джен в кабриолете, посещая оперу, что в домашней, хорошо оборудованной лаборатории Гей-Люссак просиживал дни и ночи над неизвестным веществом.
Однако и сам Дэви спешил подвести окончательные итоги своему исследованию. Через два дня после посещения Политехнической школы, вечером, он сказал Фарадею:
7
Селитра — кристаллический минерал, представляющий собой соль азотной кислоты. В смеси с измельченным углем при соприкосновении с накаленным телом самовоспламеняется.
До изобретения бездымного пороха калиевая селитра играла главную роль в производстве пороха. В начале XIX века для нужд военной промышленности широко применялось искусственное добывание калиевой селитры путем выпаривания ее из перегноя морских водорослей. При этом процессе на заводе Куртуа в Париже и был впервые получен йод. Теперь йод добывают главным образом из натриевой селитры, огромные месторождения которой находятся в Чили и которая называется поэтому чилийской. В СССР налажено производство йода из морских водорослей.
8
Теперь известна причина этого явления: с увеличением числа пластинок возрастает внутреннее сопротивление батареи.