Западный сакс выдвинулся вперед, явно в стремлении настоять на своей зыбкой власти.
– Ты не приглашен, – вновь заладил он. – И должен уйти.
– Да приглашен он, – произнес другой человек. Он только что присоединился к отряду, перекрывавшему нам дорогу, и как у командира саксов на щите у него была эмблема Этельстана. – А ты, Сенвал, – продолжил он, глянув на угрюмого командира, – тупоголовый идиот. Если, конечно, не решил сразиться с лордом Утредом. Уверен, он окажет тебе такую честь.
Недовольный Сенвал проворчал что-то себе под нос, но опустил копье и отступил, позволяя вновь прибывшему подойти ко мне.
– Добро пожаловать, лорд, – поприветствовал тот. – Как полагаю, тебя вызвали?
– Да. А ты кто такой?
– Фраомар Седдсон, лорд. Люди по большей части кличут меня Конопатым.
Я улыбнулся, потому что лицо у Фраомара было густо усеяно веснушками, пересечено белесым шрамом и обрамлено огненно-рыжей шевелюрой. Он посмотрел на Эгила.
– Буду признателен, если ты вложишь меч в ножны, – вежливо попросил сакс. – По указу короля только стражникам разрешается носить мечи в лагере.
– Он охраняет меня, – заявил я.
– Будь любезен, – обратился Фраомар к Эгилу, будто не слыша меня. И Эгил послушно вогнал длинный клинок Аддера в ножны.
– Спасибо, – сказал Фраомар.
Это был человек лет тридцати пяти, уверенный и деловитый. Его приход заставил зевак разбрестись, хотя я и заметил, что люди Гутфрита бросают на меня взгляды, в которых читалось нечто близкое к ненависти.
– Мы подыщем для вас что-нибудь в лагере, – продолжил Фраомар.
Я указал в сторону юго-запада, на промежуток между расположением саксов и валлийцев.
– Вот там подойдет. – Я спешился, бросил Алдвину поводья и зашагал рядом с Фраомаром впереди моего отряда. – Мы последние из прибывших?
– Большинство собралось уже три дня назад, – ответил сакс, а потом как-то замялся. – Они принесли клятвы на праздник святого Варфоломея.
– Разве не святого, как его там… – Я запнулся, не в силах припомнить имя глупого папы. – Когда был Варфоломеев день?
– Позавчера, лорд.
– И что за клятвы? – осведомился я. – Какие?
Последовала очередная смущенная пауза.
– Не знаю, лорд. Меня там не было. И прошу прощения за этого придурка Сенвала.
– Почему? – На самом деле мне хотелось расспросить насчет клятв, но было ясно, что Фраомар не хочет о них говорить, а я и так вскоре все узнаю. Еще мне хотелось разобраться, почему перетрусивший поп намеренно сообщил нам более позднюю дату, но я понимал, что и на этот вопрос Фраомар ответа не даст. – Сенвал – твой человек?
– Он западный сакс. – Его собственный говор выдавал в нем мерсийца.
– И западные саксы все еще косятся на Мерсию? – поинтересовался я. Этельстан сам был уэссекцем, но войско, возведшее его на трон, состояло по большей части из мерсийцев.
Фраомар покачал головой:
– Эта беда не из крупных. Западные саксы понимают, что Этельстан – лучший выбор. Возможно, кое-кто еще ведет старую битву, но таких не много.
Я скривился:
– Только глупец захочет повторения битвы, что случилась при Лундене.
– Ты имеешь в виду сражение у городских ворот, лорд?
– Это было ужасно, – ответил я, не покривив душой. Моим людям пришлось принять на себя удар отборных войск западных саксов. Настоящая бойня, от которой я просыпался подчас по ночам с ощущением неизбежной гибели.
– Лорд, я помню этот бой, – произнес Фраомар.
– Ты был с Этельстаном?
– Скакал вместе с ним. Видел, как сражались твои люди. – Он прошел несколько шагов молча, потом бросил взгляд на Эгила. – Он вправду с тобой?
– Да, – подтвердил я. – Это норманн, поэт, воин и мой друг. Так что он вправду со мной.
– Просто это так странно… – Фраомар не договорил.
– Оказаться среди стольких язычников?
– Язычников, да. А заодно среди треклятых скоттов. Да и валлийцев.
Мне подумалось, что Этельстан поступил очень мудро, запретив ходить по лагерю с оружием всем, кроме, разумеется, стражи.
– Не доверяешь язычникам, скоттам и валлийцам? – уточнил я.
– А ты, лорд?
– Так ведь я один из них. Я – язычник.
Фраомар смутился. Ему следовало сообразить, что я не христианин – если уж моей репутации не хватало, то висящий на груди молот должен был подсказать.
– Но мой отец говорил, что ты был самым лучшим другом короля Альфреда, – сказал он.
Я расхохотался:
– У короля Альфреда не было друзей. Я восхищался им, а он меня терпел.