– Эге! – Эгил расплылся в ухмылке. – И чего ради тогда я торчу тут с вами тремя?
– Можешь воспользоваться вон той рощицей, – сказал я, кивнув на юг, в сторону кучки темных деревьев, росших между нами и лагерем валлийцев.
И увидел стрелу.
В озаренной огнями ночи стрела показалась лишь на миг: мимолетной искрой сверкнул в пламени костра стальной наконечник и мелькнуло серое оперение. Летела она в нашу сторону. Толкнув Финана влево, а Эгила вправо, я сам бросился наземь, и стрела скользнула поверх левого моего плеча, пробив плащ.
– Уходим! – крикнул я, и мы все четверо отползли от костра в тень. Тут вторая стрела вылетела из темноты и вонзилась в дерн. – Ко мне!
Я находился в безопасности позади шалаша, укрытый от лучника, выпускавшего стрелы из ивовой рощицы.
Эгил, Торольф и Финан подбежали ко мне. Дружинники, встревоженные моими криками, вышли из жилищ.
– У кого есть оружие? – спросил я. В ответ раздался хор голосов, и я, не теряя времени, велел следовать за мной.
Я побежал к ивам. Поначалу принял влево, подальше от горящих костров, но понимал, что вопреки этой мелкой предосторожности меня все равно увидят. Похоже, лучник один: будь их двое или трое, в нас устремилось бы несколько стрел. Еще я не сомневался, что стрелявший уже сбежал. Он должен был видеть, как к нему приближаются два десятка человек, на обнаженных мечах которых играют блики огней, и если только не намеревался расстаться с жизнью, то наверняка дал деру. Тем не менее хода я не сбавлял.
– Беббанбург! – завопил я, и воины подхватили боевой клич.
Все еще вопя, мы вломились в ивовый подлесок, ломая ветки и побеги. Новых стрел не было, и постепенно все затихли. Я остановился в тени толстого ствола.
– А из-за чего шум поднялся? – поинтересовался Берг.
– Вот из-за чего, – сказал Финан и потянул за стрелу, до сих пор торчащую у меня из плаща. Он выдернул ее и повернулся к свету. – Черт, длинное древко!
– Отступи в тень, – велел я ему. – И вы все тоже.
– Ублюдок давно ушел, – проворчал ирландец. – Так что никто нас не увидит.
Луны не было, но костры нашего и валлийского лагерей освещали деревья красноватым светом. Я вдруг расхохотался.
– Что такое? – спросил Эгил.
– Нам вроде как не полагается иметь оружие, – напомнил я и указал на людей в рощице, каждый из которых сжимал меч или секиру. На подмогу из шалашей спешили еще воины, и все с оружием наголо.
Эгил прошел с частью своих парней до южного края зарослей, но не дальше. Норманны просто постояли на опушке, вглядываясь в ночь и пытаясь увидеть растворившегося в ночи лучника.
Финан взвесил стрелу на руке.
– Она не из короткого лука, – угрюмо процедил он.
– Верно.
– Это охотничий лук. – Его пальцы пробежали по оперению. – Один из тех, какие в ходу у валлийцев.
– Ими и некоторые из саксов пользуются.
– Но редко. – Попробовав острие пальцем, он поморщился. – Недавно заточенное. Эрслинг хотел тебя убить.
Я поежился, вспомнив тот проблеск в темноте. Темноты, кстати, оставалось все меньше, потому что в рощицу сбегались, привлеченные шумом, все новые люди с факелами. Ближе всех располагались валлийцы, и они прибыли первыми во главе с верзилой, закутанным в меховой плащ и с огромной боевой секирой в руках. Он сердито пролаял вопрос на своем языке и, похоже, ничуть не озаботился, когда мои люди вскинул мечи, останавливая его. Но прежде чем кто-то успел нанести удар, верзилу оттолкнул в сторону высокий поп с плешью на голове. Священник уставился на меня.
– Лорд Утред! – воскликнул он удивленно. – Беда следует за тобой!
– Она меня настигла, отец Анвин, – сказал я. – И я очень рад встрече с тобой.
– Теперь епископ Анвин, – поправил меня он, после чего адресовал резкую тираду верзиле. Тот неохотно опустил здоровенный топор.
Анвин оглядел рощицу, полную моих людей и ярко освещенную факелами, которые принесли валлийцы. При виде такого множества языческих амулетов священник хмыкнул:
– Лорд Утред, по-прежнему вращаешься в дурном обществе? И к чему весь этот шум? Тебе разве не известно, что была служба? Епископ Освальд читал проповедь! – Анвин помедлил, глядя на меня. – Епископ Освальд!
– Мне полагается знать, кто это такой? – процедил я. Тон Анвина заставлял предположить, что епископ Освальд – известная личность, но мне-то какое дело? За долгую жизнь я по горло насытился христианскими проповедями.
– А ты почему не слушал? – спросил я у Анвина.
– С какой это стати проклятый саксонский епископ будет поучать меня, как себя вести? – парировал Анвин, и его вытянутое угловатое лицо, обычно такое суровое, расплылось в широкой улыбке.