— Как ты себя чувствуешь, дитя мое? Как дела у твоего отца? Как себя чувствует твой отец Себеки? Да защитит его Себек и да сохранит Изида, защитница трона, твою мать! И да благословит тебя Рененутет… Покажи мне свою корзину. Что ты принес мне сегодня?
Хети вынул из корзины лепешку и кусок утки. Дьедетотеп взял еду у него из рук, вид у него был довольный.
— Как ты красив, дитя мое! — заговорил он снова, положив еду на стоявшее тут же, у порога, глиняное блюдо. — Да, твоя мать не преувеличивает, когда говорит, что семь Хатор полюбили тебя в тот день, когда ты появился на свет к радости твоего отца и на счастье твоему деду Дьеди!
Конечно же, Хети было очень приятно слушать похвалы деда, но слова доставляли ему больше удовольствия, чем прикосновения. А когда его ласковые руки опускались слишком низко к талии, как это случилось и сегодня, потому что Дьедетотеп был охвачен сладострастием, Хети вскакивал на ноги и спрашивал у деда, чему он хочет научить его на этот раз.
— Для начала отнеси пищу в дом, — ответил ему Дьедетотеп, не покидая своего места. — Там ты найдешь снадобье, которое я для тебя приготовил. Выпей его, а я пока закончу эту корзину.
Хети отнес в дом утку и лепешку. Низкий и узкий дверной проем был занавешен циновкой из переплетенного растительными волокнами тростника. Подросток вошел в комнату, в которой царил мягкий полумрак. Пол был покрыт циновками, на них стояли обтесанные камни, служившие по необходимости стульями или столами. На одном из камней он увидел глиняную чашу с прозрачной жидкостью. Хети положил еду в корзину, взял чашу и одним глотком выпил содержимое. Вдоль одной из стен из земли торчали широкие горлышки глиняных сосудов, предусмотрительно закрытые глиняными же пробками. Такие сосуды из обожженной глины, закопанные в землю подальше от солнечных лучей, защищали содержимое от прожорливых домашних грызунов и имелись в каждом крестьянском доме. Дьедетотеп хранил в них пшеницу, овес, масло, финики и пиво.
Из этой комнаты через низкий проем можно было попасть в другую, совсем маленькую комнатушку, куда свет проникал через узкое окно, до половины закрытое деревянным ставнем. В этой комнате хозяин дома проводил прохладные зимние ночи (а зима в этих краях длилась не больше месяца). В любое другое время года Дьедетотеп спал у порога своего дома, постелив под циновки смешанную с гусиными перьями солому. Большую часть комнаты занимало сложенное из кирпичей ложе. Такие же ложа имелись в доме каждого жителя благодатной долины Нила вне зависимости от того, богатым он был или бедным.
Хети отодвинул ставень, чтобы впустить в комнату дневной свет, и остановился перед высоким пузатым глиняным кувшином, накрытым плоской глиняной крышкой. Он снял крышку и наклонился над отверстием. Догадка Хети подтвердилась: в сосуде он увидел клубок змей. Их чешуйчатая кожа была покрыта черными и желтыми пятнышками. Он уже поддался было соблазну засунуть руку в кувшин и поймать змею, но дед, как раз вошедший в комнату, остановил его словами:
— Я не думаю, что ты достаточно хорошо защищен от яда и достаточно быстр в движениях, чтобы щекотать этих змей. Без сомнения, ты можешь, не подвергаясь опасности, получить пять или шесть укусов, но не уверен, что ты справишься с большей дозой яда.
В руке дед держал готовую корзину, которую он теперь протягивал Хети.
— Держи ее крепко и не наклоняй.
Подросток с восхищением наблюдал за тем, как дед ловко хватает за хвост одну змею за другой и перекладывает их в корзину, причем ни одна рептилия не успела его укусить.
— Их ядовитые железы полны, — объяснил он внуку, — но я их хорошенько накормил, поэтому им хочется спать, а не кидаться и кусаться. Но никогда нельзя знать наверняка, бросится на тебя змея или нет. Однако меня они знают, знают, что моя рука — это рука хозяина.
— А зачем ты переложил их в корзину? — спросил Хети.
— Мне нужно отнести их в храм… Один из жрецов попросил меня об этом.
Говоря «храм», он подразумевал святилище пирамиды Аменемхета III, расположенное на расстоянии получаса ходьбы от его хижины, которое люди называли также храмом Змеи.
3
Какое-то время дед и внук шли молча. Хети несколько раз слышал, как дед говорил об этом храме, но никогда ни о чем не спрашивал. Египетское слово «хет» часто переводится как «дворец», но может обозначать и «храм», и «крепость», а в паре со словом нетер — хет нетер — означает понятие «самосущее божество». Дьедетотеп слышал, что соседи называют эту постройку хет хефау, или «Дворец змеи», причем слово «хефау» обозначает змею любого вида.
Еще Дьедетотеп слышал, что покровительницей храма, от которой и пошло его название, являлась Уаджет, богиня-покровительница Нижнего Египта, почитаемая и в древнем городе Буто, расположенном в сердце дельты Нила. Встречались и те, кто утверждал, нисколько не сомневаясь в этом, что жрецы храма служат Рененутет, богине-змее, покровительствующей жатве. Эта богиня является богиней-кормилицей Египта. Другие были уверены, что покровительница храма — не столь популярная в народе загадочная богиня Несрет. Имя этой богини, написанное учеными писцами, могло означать и готовую к атаке кобру, а могло читаться как Уаджет и Иерт, богиня урея, защитница царя Двух Земель.
Хети спросил себя, а почему это огромное сооружение, множество раз виденное им во время прогулок по пустыне, в которых дед часто был его спутником, называют Дворцом змеи, хотя на самом деле это не что иное, как храм оправданного царя, бога Аменемхета. Однако он знал, что ответ на этот вопрос он может получить только от Дьедетотепа.
— Дитя мое, немного смогу я рассказать и вряд ли удовлетворю твое любопытство, — ответил ему дед. — Я уверен, что никто, кроме жрецов и знатных чиновников, которые иногда приезжают в храм, не знает правды. Я бывал только в первом дворе, куда люди нашего сословия приносят свои дары. Но ни одному из нас не удалось проникнуть за бронзовую дверь, открывающую доступ в залы храма. В честь какой змеи названо это святилище? Какой бог, а скорее богиня-змея царствует в его пределах? А может, змеей называют могущественное существо, которое не хочет, чтобы о нем узнали непосвященные? Никто не знает ответов на эти вопросы. Что делают жрецы со змеями, которых я им приношу? Я этого не знаю и никогда не спрашивал об этом у жреца, с которым обычно имею дело. Мудрый человек, сын мой, сдерживает свое любопытство и не задает лишних вопросов. Никогда не заставляй сильных мира сего гневаться, потому что этот гнев может стоить тебе… быть может, даже жизни. Мне нет дела до того, что станется с моими змеями. Важно, что жрецы относятся ко мне уважительно и высоко ценят мое мастерство. Я приношу им змей в качестве подати, но каждый раз получаю от них подарок — кувшин пива, корзинку фиников, а иногда и кувшин вина с берегов озера Мареотид. Я доволен, жрецы получают то, что им нужно. И я не хочу вызывать у них подозрение нескромными вопросами.
Хети понял, что Дворец змеи сохранит свою тайну до тех пор, пока ему самому не представится случай в нее проникнуть.
— Смотри, вот он, дворец, и он открывает перед нами свои огромные двери, — сказал Хети Дьедетотеп, когда на горизонте появился контрастирующий со светлыми цветами неба и песка темный силуэт здания. — И хотя мы идем с юга, пирамида оправданного бога, царя Аменемхета, смотрит прямо на нас.
— Почему ты мне это говоришь? — удивился Хети.
— Знай, сын мой, что храмы оправданных царей всегда строят лицом к долине и к восходящему солнцу. Тогда почему храм бога Аменемхета смотрит на нас? Почему не смотрит на Ра, когда тот поднимается по небу? Почему повернут спиной к северу?
Дьедетотеп замолчал, приведя Хети в замешательство. Какое-то время они оба молчали, потом мальчик спросил:
— Почему? Скажи мне, почему, если ты знаешь ответ!
— Почему? Я не знаю, но очень хотел бы узнать. Однажды я спросил об этом у жреца, который принимает у меня корзины.