— Идиот. — Коннор нервно дёрнул головой, смахивая щекочущую лоб прядку. В такой темноте, которую можно было пощупать руками, волосы обзору не мешали, действие было, скорее, машинальным, доведённым до автоматизма за долгие годы.
Мужчина неуверенно поднялся на слегка подрагивающие ноги и, сжав пальцами спинку ближайшей скамьи, сделал боязливый шаг вперёд. Он рос в этой церкви всю жизнь, он сможет дойти до своей комнаты даже в кромешной тьме, отец Андерсон был уверен в этом. Только вот неприятное ощущение чужого присутствия выбивало из колеи, и со следующим шагом молодой мужчина споткнулся о торчащую ножку и бедром впечатался в выдвинутую скамейку. Негромко вскрикнув от неожиданности, Коннор моргнул, а через секунду послышался отчётливый щелчок пальцев, после чего весь зал озарило тёплое свечение огня, пляшущего на белых свечах. Мужчина зажмурился, ослеплённый внезапным светом, и замер. За спиной раздался тихий шорох и цоканье, словно птица впивалась когтями в деревянные половицы. Очень, очень крупная птица.
Коннор едва нашёл в себе силы, чтобы сдвинуть голову, попытавшись обернуться через плечо. Ужас сковал всё его существо, когда на периферии мелькнул смольный сгусток чистой тьмы. Мозг упрямо отказывался воспринимать происходящее, а сознание грозило вот-вот покинуть собственного владельца. Но повернуться полностью ему не позволил приказной тон странного голоса, прозвучавший, казалось, прямо в мыслях.
— Не оборачивайся! — Громко, отчётливо, так, что голову сковала резкая боль, из-за чего пастор поморщился, прижав пальцы к вискам.
— Кто ты такой? — Собственный голос узнавался с трудом, звуча невероятно хрипло. — Что ты такое?
Неизвестный в ответ лишь тихо хмыкнул и несильно, но настойчиво толкнул в скрытую под рубашкой спину, уперевшись тёплой ладонью между острых лопаток.
— Иди. — В этот раз не приказ, просьба, прозвучавшая в разы мягче, тише, словно с нотой заботы.
И Коннор послушался, неуверенно ступая по скрипящим под весом двух тел половицам. Существо за ним шло тихо, только цокая и шкрябая когтями по полу, молчало, не произнося больше ни слова своим странным голосом, лишь слишком тёплая (почти горячая) для человека рука продолжала легонько надавливать между лопаток. Кто бы ни нагрянул в церковь этим вечером, агрессии он пока не проявлял.
Стоило наступить на нижнюю ступеньку винтовой лестницы, как свечи в главном зале разом потухли, словно их одновременно задул неизвестный, и мужчина замер, боясь сделать следующий шаг. Внезапно в руку, свободную от чёток, толкнулось прохладное нечто цилиндрической формы, и лишь обхватив ладонью пластиковый предмет, священник понял, что это фонарик. Его собственный фонарик, который он точно оставил в нижнем ящике стола, ведь так и не получилось его зажечь.
— Он не работает, — неуверенно прошептал мужчина.
— Уже работает. — Коннор с трудом разобрал ответ неизвестного, но пастор был на сто процентов уверен, что незваный гость довольно ухмыльнулся.
Тихо щёлкнула кнопка, и темноту прорезал яркий белый луч света, осветив узкое пространство лестницы. Священник напряжённо сжал пальцы и направил луч прямо перед собой. Рука продолжала почти ненавязчиво подталкивать в спину, а ступени недовольно пели под весом ночного посетителя. Существо, судя по всему, было довольно тяжёлое. Дойдя до открытой двери в собственную небольшую спальню и неуверенно замерев на проходе, Коннор тихо прошептал, повторив свой вопрос:
— Кто ты такой? — Голос дрожал. — Зачем ты явился в мою церковь? — Настоятель неконтролируемо вздрогнул, когда ладонь заскользила по спине вверх, пальцы нежно, едва уловимо очертили линию бледной шеи, которая виднелась из-под ворота чёрной рубашки, а следом по коже скользнули нечеловечески длинные ногти. Нет, не ногти, а когти, слегка изогнутые, похожие на птичьи, и явно очень острые. Надави неизвестный гость сильнее, он бы с лёгкостью вспорол мягкую человеческую кожу, выпуская ручейки алой крови. Но нечто лишь едва коснулось, точно рассчитало силу, не оставив даже мелких царапин.
— Не бойся меня, я не наврежу, — снова раздался этот глубокий голос, звучащий, казалось, со всех сторон и на все мыслимые и немыслимые лады. — Тебе не наврежу. — Горячий выдох смешка коснулся открытого участка кожи, вызвав странную дрожь.
Пастор сморщился от непрошенных касаний и едва подавил в себе желание увернуться от них. Противно. Прикосновения жёстких, кожистых пальцев (если это, конечно, были пальцы) неприятно скользили по коже. Дрожь омерзения сдержать не получилось, но посетитель за спиной не проронил ни слова, хотя заметил реакцию на своё прикосновение. Заметил и немедленно убрал руку, внимательно следя за тем, как слегка опустились напряжённые плечи.
— Ты привыкнешь, — едва слышно прошелестел голос, звуча немного разборчивее и словно с нотами обиды. — Ложись спать, тебе нужно отдохнуть.
Пастор сжал зубы от этой непонятной псевдозаботы. Сначала существо вломилось в его церковь, испугало, а теперь пыталось казаться добрым.
— Я не смогу уснуть, пока здесь демон, — с опаской произнёс священник. — Ты ведь демон, я прав?
Предположение казалось глупым, абсурдным, почти невозможным, но те фокусы, что выкидывал незваный гость, могли быть только проделками демона. И тот ужас, что навевало незримое присутствие этого существа за спиной, был и близко не сравним с аурой человека. Тихий смешок позади лишь подтвердил внезапную догадку.
— Я сейчас уйду, Коннор, тебе нечего бояться. — В перекатах голоса послышались мягкие, почти бархатистые нотки, сравнимые с довольным мурчанием кота, а следом послышался почти неуловимый шелест, принёсший с собой холодное дуновение сквозняка.
Неосознанно потерев живот и сглотнув тяжёлый ком в горле, отец Андерсон повернулся, с неизмеримым трудом набравшись смелости, но за спиной уже никого не было. Чувство чужого присутствия исчезло, густой мрак рассеялся, став привычной темнотой ночи, а липкие, склизкие щупальца страха перестали тисками сдавливать хрупкие человеческие лёгкие. Незваный гость действительно ушёл, оставив после себя лишь тонкие следы когтей на полу, едва различимые даже в белом свете карманного фонарика. А стоило Коннору моргнуть, эти отметины тоже бесследно исчезли, словно трёхпалые ноги демона с острыми, как бритвы, когтями никогда не ступали по деревянным половицам церкви Святого Антония.
Молодой мужчина сделал шаг вперёд, нервно захлопнув за собой хлипкую дверь, которая — он был уверен — не смогла бы защитить даже от вторжения человека. Пастор хрипло выдохнул, осенив себя крёстным знамением, и шаткой походкой приблизился к скромному лакированному столу. Взяв в руки стеклянный графин со святой водой, он сначала окропил себя, а потом и всю комнату, не забыв тщательно обрызгать крашеную голубой краской дверь. Повесив на металлическую ручку любимые чёрные чётки, мужчина упал на колени перед своей односпальной кроватью, над которой висел небольшой крест — точная копия креста, расположенного на шпиле церковной башни, ручная работа его почившего отца. Сцепив руки в замок и склонившись к ним лбом, он зашептал молитву, вкладывая всего себя в каждое произнесённое слово. И пусть демон не пытался искушать его, а лишь едва касался, мужчина всё равно чувствовал себя грязным, использованным, словно нечистый оставил незримый след на его теле. Клеймо, готовое в любой момент просочиться глубже, вплетаясь в самую душу и запирая её в опасных тисках.
Он шептал и шептал, пока во рту окончательно не пересохло, не замечая, как из уголков закрытых глаз катятся слёзы облегчения, одна за одной впитываясь в белую хлопковую простынь. Молодой мужчина и не подозревал, что в этот момент демон, полностью скрыв своё присутствие, с тоской в опасных ярко-жёлтых глазах наблюдал за его молитвой, считая каждую солёную каплю. Демон хотел стереть с бледных щёк эти следы собственной ошибки, хотел прижать к себе испуганного человека, убаюкать его на своих руках. Он выбрал плохую тактику, ужасный способ предстать перед священником, но больше не было сил оставаться простым наблюдателем. Слишком давно Жадность следил за таким недоступным мужчиной, желая приблизиться хотя бы на шаг. Жалкий год даже по меркам практически бессмертного существа казался целой вечностью, прожитой в человеческом мире. Демон впервые испытывал такую тягу, это человеческое создание заполонило собой все мысли, пробуждая внутри странные желания и эмоции, которых не должно быть у порождённого человеческими пороками тёмного существа.