Один гимн закончился, началась другая мелодия, означавшая, что пришла очередь отца Андерсона начинать песнопения, а он никак не мог побороть оцепенение. Грудь сжало тисками паники, что он вот-вот пропустит нужные ноты, опоздает, но внезапно давление отступило, сменяясь странным, почти чужеродным теплом и спокойствием, взявшимся из ниоткуда. Мужчина крепче сжал пальцами песенник и начал растягивать знакомые с детства слова. Пастор пел, плывя на волнах десятков голосов, подхвативших его голос, и не замечал, как невидимая рука нечеловеческого создания ласково оглаживает спину, плечи, лопатки, расслабляя напряжённые мышцы и забирая на себя весь страх и накопившийся негатив.
Жадность знал, что его присутствие не останется незамеченным, особенно учитывая силу и мощь души священника. Как бы он не пытался скрыть свою магию, её отголоски просачивались даже через самые крепкие барьеры и внутренние ограничения. Слишком много могущества вверил ему новый Владыка, и впервые со дня переворота и захвата власти нынешним королём ада он пожалел, что принял каждую каплю даримой мощи. Сила кипела в нём и ураганом рвалась наружу, желая поглотить душу каждого нежеланного присутствующего и остаться наедине с Коннором, а звучащие молитвы и искренняя и непреломляемая вера его возлюбленного пастора в каждое своё слово ослабляли выставленные ограничители. Тьма понемногу просачивалась наружу, почти незаметно, по маленькой капле, как вода из подтекающего крана, и демон не мог изменить ситуацию. Единственное, что было ему под силу — это возможность перенаправить свой мрак на того, кто заслуживает быть поглощённым, и защитить от дурного влияния ада чистую душу Коннора.
Поэтому Жадность продолжал поглаживать широкую спину, мечтая снова прикоснуться к молочной коже. Но человек отвергал его прикосновения, отталкивал само его существо, и единственное, что оставалось сыну бездны, это незаметно воспользоваться сосредоточенностью священника на песне и выводить узоры на его тунике, очерчивая созвездия родинок. Хватило одного взгляда на эту прекрасную спину, чтобы запомнить расположение каждой коричневой точечки, и даже одежда не мешала незваному гостю представить их перед собой. Демон с не присущей ему жадностью сохранил это воспоминание, запрятав в тёмной глубине сгоревшей души. Там, где могло бы биться сердце, будь он человеком.
А пастор продолжал вести мессу, чередуя пение гимнов с молитвами, и не чувствовал даже капли усталости, словно неведомый поток энергии тёплыми лучами проходил через его тело. Закончив очередную молитву, Коннор, придвинув к себе книгу, чётко произнёс:
— Чтение книги пророка Исаи. — И в наступившей тишине начал читать строку за строкой, не замечая, как один из прихожан начал дёргано осматриваться вокруг, что-то невнятно бормоча себе под нос. — И откроется рука Господа рабам его. — Закончил он очередной абзац.
Подняв тёплые карие глаза на свою паству, он на мгновенье нахмурился, надеясь, что это действие осталось незамеченным. Коннор с детства обладал хорошей памятью, особенно на лица, и сейчас эта память услужливо указывала на то, что на заднем ряду скамей стало на одного человека меньше. Конечно, он не мог удерживать силой каждого, кто решил посетить его мессу, мужчина даже никогда не закрывал входные двери — исключения делал только в дождливую или снежную погоду, — но за последние несколько лет ни один из верующих, посетивших его службу, не уходил до её окончания. Могли появиться новые лица, но даже залётные туристы всегда оставались до самого конца, заслушиваясь приятным голосом пастора с лёгкими нотками хрипотцы. Неприятное чувство потери скользнуло внутри и почти сразу исчезло. Нельзя было отвлекаться, не сейчас, когда люди ждут его дальнейших слов. И священник продолжил, сначала пропев ещё один гимн, а дальше переключившись на чтение.
— Чтение святого Евангелие от Луки, — озвучил отец Андерсон, замечая, что каждый из его паствы внимательно вслушивается в звучащие слова. Он ласково, почти нежно провел по потрёпанному временем книжному корешку Нового завета и открыл первую главу. Но не одними песнопениями, молитвами и чтением он удерживал внимание прихожан. Нужно было вести диалог со своей паствой, и именно этим он собирался заняться.
— Дорогие братья и сёстры, — дополнительно привлёк внимание верующих священник, закончив чтение очередного абзаца. Он дождался, пока взгляды всех присутствующих будут прикованы к нему, сосредоточатся на его образе, и начал свой рассказ. Рассказ о верующей семье, где жена никак не могла уговорить мужа прийти с ней на воскресную мессу. Он сравнивал эту семью с примером Господа, который избрал себе семьдесят учеников. Семьдесят мужчин, которых послал он по два пред лицом своим во всякий город, куда хотел прийти, и назвал их своими учениками. Мужчина объяснял своим слушателям, что мало просто уговорить, нужно научить, помочь другому на пути веры, наставить на путь истинный. — Как наставил Господь своих учеников, так каждый из нас может показать дорогу веры своим близким.
Коннор рассказывал и читал, молился и даровал благословение нуждающимся. Просил за упокой умерших, искренне желал уставшим от бытия душам обрести свой покой в царствии небесном. За прошедшие сорок минут голосовые связки начали уставать, голос немного осип, но отец Андерсон терпеливо закончил чтение и включил очередную запись хорового пения. Трёхминутный перерыв перед очередным чтением дал небольшую передышку уставшему горлу. А потом настоятель заговорил снова, читая текст причастия и чередуя его с молитвами.
— Мир Господа нашего да будет всегда с нами, — закончил слова молитвы священник. — Приветствуйте друг друга с миром и любовью, — произнёс он, следя за тем, как прихожане обмениваются между собой лёгкими рукопожатиями.
Нажав кнопку, Коннор снова запустил запись хорового пения. И лишь когда ангельская песнь закончилась, он произнёс короткое обращение к Господу, а следом вкусил белого хлеба, запив небольшой комочек парой глотков вина. После этого верующие выстроились в нестройную очередь, потихоньку начали подходить к нему, завершая священное таинство. Когда все желающие причаститься вернулись к своим местам на скамьях, мужчина зачитал краткий список приходских объявлений и закончил мессу Божьим благословением. Поклонившись скромному алтарю, он отошёл в сторону, понимая, что усталость после часовой службы всё же взяла своё. Хотелось поесть и ненадолго прилечь, но он не имел права покинуть свой пост, пока его паства всё ещё находилась внутри. Лишь после того, как последние желающие поздороваться или осмотреть его церковь покинули дом Божий, пастор позволил себе глубоко вдохнуть и устало подняться к себе в комнату. Нужно было набраться сил, ведь впереди ждала ещё вечерняя месса. Лишь переступив порог, Коннор понял, что вряд ли удастся полноценно расслабиться. С противоположного конца комнаты на него, не мигая, уставились две ярко-жёлтых радужки, контрастно выделяющиеся на смольно-чёрных склерах.
========== – 3 – ==========
Хрипловатый голос Коннора манил, приковывал к месту, вынуждая против воли заслушиваться каждым словом, каждым пропетым звуком. Люди бы сравнили это состояние с гипнозом, демону, на которого гипноз не действовал, сравнить было не с чем. Даже подавляющая сила Первого (истинного Первого, а не того, кому Жадность помог прийти к власти) не оказывала такого завораживающего и ослабляющего волю эффекта. Демон сам был готов начать подпевать стройным переливам любимого голоса, но вовремя успел остановить эмоциональный порыв. Создание тьмы не имело права воспевать хвалу тому, кто низверг их всех в пучины отчаяния, лишив возможности чувствовать что-то, помимо неутолимого голода. Тот единственный, кому Жадность был готов поклоняться, сейчас стоял перед старым алтарём в нарядном белом облачении. Лишь стола{?}[элемент литургического облачения] с золотыми нашивками крестов тёмным багрянцем выделялась на белизне остальных одежд. Создание ада невольно сравнил этот цвет с оттенком собственной кожи, не без удовольствия подмечая, что они почти полностью схожи. Такое совпадение было… приятным? Грех не был уверен, что верно интерпретировал это чувство, но в основном всё, что касалось Коннора, было приятным.