В основном, но всё же не всегда. Иногда (а в последнее время даже чаще, чем хотелось бы) рядом с пастором просыпался нестерпимый, рвущийся наружу голод, прогрызающий всё существо изнутри. Демон думал, что за тысячи и тысячи лет переборол в себе это низменное, мерзкое, но инстинктивное желание, научился заглушать его зов и брать под контроль, запирая в клетке сознания, но за последний год всё изменилось. Он сам изменился благодаря встрече с этим человеком. Жаль, что далеко не все изменения пошли в лучшую сторону… Только Жадность и не собирался становиться хорошим, неважно, насколько сильно он полюбил священника, противоречить своей природе, пытаться сейчас кардинально изменить её было бессмысленно, а вот направить свою сущность, свой голод в другое русло он вполне мог, нужно было только выбрать себе жертву. Да, Коннор был бы не в восторге, если бы узнал (и будет не в восторге, ведь рано или поздно обо всём догадается), но… Сын ада глубоко вдохнул, впуская в демонические лёгкие абсолютно ненужный ему воздух этого мира. Он не знал, как облачить это «но» в слова или мысли, не мог объяснить, проще было действовать, чем искать оправдания, и он действовал.
Его сила позволяла бить направленно и прицельно, не подходя близко к выбранном человеку, не отвлекаясь от созерцания любимого силуэта и этих благовейно блестящих карих глаз. Как шоколад, горький и терпкий, вкус которого оседает на рецепторах и будоражит их, возбуждает при первом попадании и успокаивает своим послевкусием. Так однажды описал впечатления от шоколада какой-то старик, имени которого Жадность уже не помнил – незачем запоминать каждого, чью душу собираешься сожрать. Вот и Коннору, несмотря на видимую мягкость, это описание подходило. Может, его душа с крепким, несгибаемым стержнем силы могла иметь именно такой вкус, но сын бездны даже думать не хотел насчёт того, чтобы поглотить её. И пусть душа пастора могла заглушить его голод на несколько десятков лет – что достаточно долго, ведь обычной души едва хватало на месяц, а совсем слабеньких не хватало даже на неделю, – Жадность не поглотил бы и малой части духа Коннора, даже если от этого будет зависеть собственное существование.
Зато можно выбрать себе подходящее развлечение среди присутствующих. Худосочный хлыщ с заднего ряда скамей вполне для этого подходил, поэтому грех направил малую часть своей магии, зовя к себе поглощённую алчностью душу. Человек настолько погряз в своих низменных желаниях, увяз в болоте похоти, жадности и зависти, что отсутствие рядом с ним кого-то из собратьев Жадности даже удивляло. Обычно низшие демоны слетались на такой доступный кусок закуси похлеще пчёл, летящих на сладость цветочной пыльцы. Шепни ему на ухо пару обманчивых обещаний, и человек сам упадёт в объятия адской сущности. В любой другой день Жадность даже не посмотрел бы в сторону этой жалкой душонки, которая не тянула даже на подобие аперитива. Как и любой другой грех, он брался лишь за души посильнее, попитательнее, оставляя эти огрызки слабейшим из своих сиблингов. Но сегодня он решил сделать небольшое исключение – первое, но пока не последнее. Грех видел каждое мерзкое желание, отголоски которых отражались в чужих глазах (тоже карих, как у возлюбленного Коннора, но даже близко не таких манящих). Этот человек заслужил своей участи, более чем заслужил.
Посланник преисподней отвлёкся, утонув в своих мыслях, не сразу заметил, что выпустил гораздо больше силы, чем того требовали обстоятельства. Ещё несколько особо чувствительных человек заметили что-то неладное, как и сам пастор, который словно оцепенел. Демон нахмурился и перенёсся за спину замершего на месте священника. Он протянул руку к его спине и послал небольшой разряд накопившихся позитивных чувств, которые теплились внутри, не сдаваясь под напором тёмной магии Ада. Пастор расслабился, похоже, не заметив лёгкого прикосновения. Хорошо, значит, не будет снова волноваться из-за контакта. Продолжив аккуратно ласкать спину Коннора, грех сконцентрировал напор зовущего шёпота на конкретной цели. Не прошло и пяти минут, как человек поднялся, следуя за маревом в поплывшем сознании, а демон почти беззвучно хмыкнул, ненадолго сосредотачивая своё внимание на тепле Коннора, которое чувствовалось даже через несколько слоёв облачения.
Удовлетворившись уходом этого прихожанина, который даже слишком быстро сдал позиции под натиском искушающих обещаний в своей голове, Жадность решил подождать окончания церковного обряда в комнате настоятеля (хотя находиться рядом с ним и гладить широкую спину было в разы приятнее). Созданию ада были непонятны все эти воспевания и бессмысленный говор в небо. Люди настолько погрязли в своих пороках и желаниях, что тысячи, даже миллионы молитв бы не спасли их души от поглощения собратьями демона. Лишь одно творение из плоти и крови выделялось на фоне этих ничтожеств. Коннор с его лучистой невинной душой ярким пятном сиял на фоне невыразительной серости всех присутствующих. Почти всех. Всё же было несколько человек, которые тоже отличались чистотой души, но их дух горел гораздо слабже и не был достоин внимания посланника преисподней. Грех был заинтересован только в пасторе.
Возможно, если бы кто-то предложил Жадности построить алтарь в честь Коннора, он бы даже согласился. Со временем мог бы и целый культ организовать. Хотя, если вспомнить слова, которые ему сказала Лень, то получалось, что он уже давно возвёл этот алтарь, только глубоко внутри себя. Возвёл и единолично поклонялся образу любимого человека. И в чём-то она была права: гость из ада слишком помешался, погряз в мыслях и мечтах об этом человеке, утонул настолько, что начал поддаваться собственному греху. Демон может только олицетворять сам грех, но никак не подчиняться собственной силе, превращая эту силу в свою же слабость.
В любом случае он всё ещё был слишком силён для любого из существующих собратьев, кроме, разве что, Первого. Благо, новоявленный царёк ему доверял и даже предположить не мог, что его правая рука уже год нарушает первый запрет, введённый после смены власти: не контактировать с людьми, несущими слово Господа, и ни при каких обстоятельствах не заходить в церкви. Пф-ф, смешно! Священники всегда были лакомым кусочком для любого адского пса, а тут новый Владыка решил прикрыть кормушку. А всё из-за чего? Из-за какого-то идиота-собрата, который решил примкнуть к служителям и додумался помолиться у алтаря, после чего рассыпался горсткой пепла на глазах у нескольких десятков человек. И всё бы обошлось, если бы не прямая трансляция той злополучной мессы прямиком на Ютуб, которую видели больше трёх тысяч людей. Первому пришлось изрядно поднапрячься, чтобы затереть не только людскую память, но и вклиниться в саму запись видео. Да уж, пока современные технологии облегчали людям жизнь, демонам это самая жизнь только усложнялась.
Собственно, до недавнего времени Жадности был безразличен этот запрет, священников в качестве еды он никогда не любил. Чего не мог ожидать от себя демон, что в итоге влюбится в одного из тех, к кому запрещено приближаться. И зная все запреты, все опасные последствия, ту кару, что грозила свалиться ему на голову, прознай Владыка о его похождениях, демон продолжал наблюдать за возлюбленным, в итоге решившись явиться перед его ясным взором. Рискованно, глупо, безрассудно, но каждая секунда рядом с Коннором убеждала Жадность в том, что это единственно верное решение.
Поддавшись минутному порыву повторить ночной путь, грех прокрался по скрипучим ступеням к комнате Коннора и ненадолго замер у двери, рассматривая старый защитный узор под слегка потрескавшейся голубой краской. Ещё ночью он заметил слабое свечение, невидимое для человеческих глаз, и сейчас мог внимательнее изучить переплетение линий мёртвого языка. Слова, руны, какое-то старое зашифрованное заклинание – всё переплеталось в выцвевший охранный знак. Судя по возрасту, в последний раз его обновляли больше десяти лет назад. Скорее всего, обновлял не Коннор, а его отец. Похоже, старик был не просто рядовым священником, раз знал этот язык и мог им воспользоваться, ведь даже в текущем состоянии защита не пустила бы в эту комнату ни одного демона слабее греха. Только от самих семи грехов не спасла бы никакая защита (такой просто не придумали), поэтому Жадность ощутил лишь слабое касание магии, настолько лёгкое и невесомое, что даже не обратил на него внимание.