Вращается только в самом изысканном обществе, имеет красивую жену.
- На чем же этот Видаль делает деньги?
К этому времени Харкенс уже разделался с копченой осетриной и с благодушным видом откинулся на стуле.
- Он незаменим для сильных мира сего.
- Что ты имеешь в виду?
- Он создал универсальную коммерческую организацию. Более двухсот человек работают на него. Они шныряют по всему свету. Этим и объясняются такие огромные расходы на путешествия. Половина этих людей разъезжает по свету, вступая в контакты с производителями сахара, кофе, добытчиками нефти, цветных металлов и многого другого. Другая половина охотится за теми, которым это нужно. Затем Видаль сводит эти две группы заинтересованных людей, помогая им найти друг друга, посредничает, организует многомиллионные сделки и отхватывает большие куски от сделок, получает хорошие комиссионные.
Неплохое дело наладил, а? Он знает, у кого что есть, и знает, кому это можно предложить. На днях я прочел в газете, что Ливия закупила у Англии несколько устаревших миноносцев. Держу пари, что за этой многомиллионной сделкой стоит Видаль.
Я был потрясен. Я никогда и думать не смел о таком - бизнесе.
- Дайер просил подготовить ему расписание рейсов...
Харкенс поднял руку.
- Можешь не продолжать: я тебе сам их назову: Токио, Иоганесбург, Гонконг, так?
Я удивленно посмотрел на него.
- Он охотится за мной. Это его первая наживка. Я ему подобрал все, что нужно, но он больше никогда об этих рейсах и не заикался. Когда начнется настоящая работа, Дайер будет тебя каждый раз тащить в ресторан. Просто так он и пальцем не пошевелит.
- А вообще-то они платежеспособны?
- Об этом можешь не беспокоиться. Видаль всегда рассчитывается до цента.
- А в каком состоянии их текущие счета в банках?
- С этим все в порядке. Мы запрашивали и банки, и маклеров. Все в отличном состоянии. Я даже могу прислать тебе фотокопии счетов, если хочешь.
- Пожалуйста, Джо, сделай это...
Принесли бифштексы.
- Отвлечемся немного, - сказал Харкенс, - слюни текут, глядя на это мясо.
Некоторое время мы молча жевали, затем он спросил:
- Что-то давно мы с тобой не играли в гольф, Клей.
- Если тебе хочется быть битым, то давай поиграем в воскресенье.
- Отлично, встречаемся в девять.
Так как Рода в воскресенье вставала только к полудню, у меня после игры оставалась еще уйма времени, вполне достаточно для того, чтобы, вернувшись домой, успеть приготовить завтрак.
После кофе мы расстались. Уже садясь в машину, Харкенс сказал:
- Если захочешь узнать что-нибудь еще о Видале, позвони. А вообще. Клей, откровенно говоря, мне тебя жаль.
Вернувшись в бюро, я позвонил помощнику генерального директора нашего агентства в Майами, Хемфри Мэсингему, и рассказал ему о Видале. Он, конечно, слышал о нем.
- Вот уж никогда не подумал бы, что он может выйти из "Америкэн Экспресс".
- Харкенс, кстати, не скрывает своей радости по поводу этого. Не нажить бы нам от них неприятностей.
- Да, но двести тысяч в год. Отказаться от такой суммы... Ради этого, я думаю, можно и потерпеть. Вам, очевидно, придется увеличить штат служащих, так как вдвоем вы теперь не управитесь, раз у вас появился такой клиент.
- Еще неизвестно, какие он поставит условия. Харкенс говорит, что они почти непосильные: бесконечные рекламации, встречные иски в суде и т.д.
- Поживем - увидим. Может быть, с нами они будут вести себя иначе.
- Надо бы навести справки о них в кредитном управлении. Банки не всегда в курсе дел своих клиентов.
- Если вас беспокоит вопрос, насколько они надежны, то я выясню. - И он повесил трубку.
Вошла Сью и положила на стол смету на заявку Дайера. Все было сделано безупречно. Я продиктовал ей письмо к Дайеру о том, что их заявка уже оформляется.
В 18.00 мы закрыли бюро. Попрощавшись со Сью, я отправился в "Тренди Мисс" за Родой. Она должна была скоро закончить, и, в ожидании ее, я немного поболтался в коридоре, пока она, наконец, не спустилась ко мне.
- Боже мой! Как у меня устали ноги. - Я это слышал каждый день. - Как хорошо тебе. Ты сидишь целый день, а я весь день на ногах.
Всю эту тираду я пропустил мимо своих ушей.
- Пойдем вечером в кино? - спросил я, сидя уже в машине.
- Я просмотрела рекламу - ничего интересного.
- Ты когда-либо слышала о Генри Видале?
- Миссис Видаль заходила к нам вчера. Она купила пряжки и брюки.
- Что она из себя представляет?
Рода взглянула на меня.
- Почему ты этим интересуешься?
- Ее муж открыл у нас счет на двести тысяч в год.
Большие деньги всегда производили впечатление на Роду, но она никогда не хвалила других женщин, считая, что все они недостойны ее.
- Она в твоем вкусе - худая и темноволосая, умеет одеваться. Поторопись, Клей, я не хочу попасть под дождь.
Через час Рода, уже развалившись на балконе в шезлонге, потягивала мартини, просматривая при этом какой-то журнал.
Я расположился напротив. Зная, что, кроме журналов и тряпок, ее ничего больше не интересует, разговора о Видале и Дайере я не стал возобновлять.
Как непохожа она была на Валерию. Та вникала во все мои дела. У нее был острый ум, хорошо развитый интеллект и я, бывало, очень часто обсуждал с ней мои дела и получал от нее на этот счет очень ценные рекомендации. Валерия!
Шесть лет тому назад, когда я заменял Роя Кеннона на посту директора бюро в Бостоне, он, прощаясь со мной в аэропорту, сказал, что ни о чем так не жалеет, как о расставании со своей секретаршей, которая была для него эталоном во всем. И это не было преувеличением. Валерия Дарт заслуживала всяких похвал. Высокая, с длинными, вороньего цвета, волосами, большими голубыми глазами, великолепно очерченными губами - она была красавица, а в работе не имела себе равных. Я влюбился в нее сразу же, но несмотря на дружелюбие она никогда не поощряла меня в ухаживании, даже наоборот сдерживала. Мы вместе работали с девяти утра до шести вечера. У нее была своя машина, и, когда мы прощались после работы, она очаровательно мне улыбалась, махала рукой, садилась в машину и уезжала. Я не занимал места в ее жизни. Она никогда не рассказывала ничего о своих делах вне работы, она держала меня на расстоянии... В меня она вошла как вирус. И знал, что для меня не будет другой женщины ни сейчас, ни позже никогда. Как-то вечером в пятницу, месяца через три после нашей первой встречи, пригласив ее на танцы, я не смог удержать нахлынувшего на меня шквала чувств.