Катька повернулась ко мне и, сбив ногой — с видом, будто не заметила — магнитолу, направилась к выходу, но остановил Батый:
— Клёпа (Батый так издевательски уменьшительно произносил ник «Клеопатра»), пожалуйста, позвони Марго и предупреди, ссылаясь и на моё, Батыя, предупреждение.
Салават всё произнёс негромко, Катька даже растерялась поначалу — не поняла сразу, что из викама звук. Уставилась в экран… и подбоченилась.
— Я от двери битый час не отхожу, понимаешь. Голодная. Жука покалечила. Гошу им напугала — петух бедный с фикуса в фонтан упал, чихает теперь. Уговариваю, понимаешь, Франца позвонить Батыю, а они, ёлки-моталки, по викаму разговаривают! — Одёрнула пижамную рубаху, расправила бегемота (Засранка! Батыю показать). — И что-то я не поняла: это похоже на угрозу Марго. С твоей-то стороны?! Конечно, я позвоню ей, если ты того хочешь, но только ради Мальвины. Она боится, что сегодня ночью Марго ей в постель гусениц напустит, как уже было однажды. Ёшкин-кот.
— Клеопатра, — остановил Салават Катьку, сорвавшуюся было бежать выполнять поручение. Наверное, он впервые обратился к Катьке с полным произношением ника: глаза, и без того огромные и лупатые, у той стали пуговицами, как у кукол.
Я, поднявшись с кресла и скрестив руки на груди, с интересом ждал развития событий.
Но Салават почему-то смешался — как будто в последний миг пожалел, что остановил сестру. А та оттопырила ручкой себе ушко и, нацелив им в экран викама, пролепетала вкрадчиво:
— Что-что? Клеопатра у твоих ног, о блистательный Батый — потомок великого Чингиз-хана. Клеопатра — вся внимание.
Салават встал, отошёл назад на расстояние, с которого на экране виден был уже в полный рост. Оборотившись, с ладонью на груди в месте сердца, ещё раз, уже более решительно, произнёс:
— Клеопатра…
Я рот раскрыл и сел в кресло. Скосил глаза на индикаторы сотофона под валиком: проверил, идёт ли аудиозапись.
Катька, стоявшая к викаму в полуобороте, по-прежнему нацеленная в экран ухом, ничего не видела, поэтому на повторное обращение Салавата продолжала дурачиться. Слова произносила, растянуто, напыщенно:
— О-оо… Прости… Я оши-иблась!.. Слаба, о пото-омок Кочубея, в предмете исто-ории наро-одов и войн… Какими ещё слова-ами сахарные уста Батыя усла-адят квёлое ухо Клеопатры?
Салават склонил стриженую голову и совсем решительно, хотя и тихо в пол, изрёк:
— Соболезную гибели жука и прошу тебя… Катя… быть свахой.
Видели бы вы Катькины «пуговицы»! Не размером там в какой блузке, декоративные в пальто демисезонном, женском.