Так что, бесспорно, играли роль и соображения обиды, конкуренции: дескать, почему они, а не мы? Но главное всё же — идея. Правда, расширяя круг — один в поле даже втроем не воин, принимали всех, кому тов. Живков не по нраву, а «все» были всякие. Кто-то косился на Китай или на Албанию (сам Горуня считал, что «только там люди еще сохраняют идейность») и ненавидел Живкова как «холуя масонов, правящих миром капитала». Кому-то нравились инициативы тов. Кадара в Венгрии («Больше гуляша, больше социализма»). А были и симпатики «особой линии» тов. Тито.
Однако в целом — вслед за главным идеологом группы Цоло Крыстевым (Горуня выдвинулся в лидеры лишь потому, что был харизматичен, но много думать не любил) — большинство понемногу складывавшейся группы склонялось к тому, что светочем был и остается СССР. Вот только было бы здорово, чтобы в Москве как-то исправили то, что напортил и продолжает портить «Лысый».
Неудивительно, что смещение тов. Хрущева принципиальных товарищей весьма обрадовало. Цоло Крыстев по своим каналам имел информацию, что Леонид Ильич — свой человек, идейный в доску, скромный, память Вождя Народов чтит и к «соглашательству» не склонен, — а значит, можно ждать ослабления позиций Тато, сросшегося с дорогим Никитой Сергеевичем на манер сиамского близнеца. Ведь куда иголка, туда и нитка...
Однако вскоре выяснилось, что всё не так радужно, как казалось. Тов. Живков немедленно рванул на Север и вернулся оттуда хотя и встревоженный, но в общем довольный. Явной критики из Москвы не звучало, зато в декабре, на пленуме, где решалось, как жить в новых условиях, Тато показал, что списывать его со счетов рано. Стоило влиятельному генералу Ивану Бычварову, главе Военного отдела ЦК, совсем чуть-чуть покритиковать тов. Живкова (дескать, склонен к интригам, некомпетентен, и вообще, «болгарский Хрущев»), критика тут же заклевали, осудив, уволив и сослав послом в ГДР.
Ни лично с Горуней, ни с кем-то из его друзей неудачливый генерал не был ни связан, ни даже знаком, однако его судьба показала, что на ЦК, который полностью лежит под Тато (и следовательно, на легальные пути устранения «интригана и соглашателя»), надежды нет. А стало быть, нет и никаких иных вариантов, кроме переворота, как в 1923-м, 1934-м или 1944-м. А значит, нужно искать поддержку в армии. Этим и занялись.
И следует отметить, занялись удачно. Начали с малого, но у Ивана связи в ЦК, у Цоло — масса информации, у Цвятко — гарнизон столицы (небольшой, правда, но элитный), да и многие военные, включая чинов с большими звездами, недовольны засилием «чавдаристов». Например, полковник Велчев, глава аппарата министра обороны, железный «гаврилогеновец», уверен, что справится с министерством лучше дурня Добри Джурова. Плюс до сотни вполне боеспособных ребят в армии, в том числе и командир одной из танковых бригад. Плюс популярность во Врачанском округе, где бывших партизан с тысячу. Немного, черт побери, но у многих, кому удавалось взять власть, не было и этого!
Неплох был и план. Предполагалось 14 апреля, в день пленума, взять под контроль Софию. А именно: по звонку Велчева — как бы приказ министра — двинуть на столицу танковую бригаду и занять Генштаб, заманив как бы на экстренное совещание высших офицеров. Затем — Партийный Дом, арестовать Тато, после чего заставить ЦК принять решения под диктовку и сформировать новый кабинет. Ну а потом — брать власть на местах. Могло получиться, тем паче что суббота и во всех силовых ведомствах только дежурные. А «если кровь, то кровь, народ поймет и одобрит».
Но, конечно, людей надо было побольше. Следует признать, что опытные подпольщики и партизаны, «гаврилогеновцы» знали толк в конспирации. Даже при том что на дворе стоял не благодушный 1934-й и не беспроигрышный 1944-й, а противостояла им не наивная царская машина сыска, а прекрасно, аж советскими товарищами налаженная система, удивительно долго вербовка, в том числе генералов, шла бесшумно и плавно, а доносы, всё же поступавшие с мест, были так обрывочны и неконкретны, что уходили под сукно.
И тем не менее в какой-то момент ледок треснул. Поскольку совсем без поддержки МВД шансы на успех сползали к минимуму, 11 февраля 1965 года один из заговорщиков навестил близкого друга — генерала Саби Стефанова, главу столичной милиции и тоже «гаврилогеновца», взгляды которого были ему известны, рассказав ему некоторые детали и предложив подключиться.