«Чавдарцы»? Да, это была, безусловно, своя, еще в партизанские времена сколоченная «обойма», спаянная и преданная. Но всем им — и Добри Джурову, министру обороны, и другим — можно было только доверять, но не верить. Они стояли за тов. Живкова горой, однако лишь потому, что без тов. Живкова, сами по себе, ничего не значили и хорошо это сознавали. А так у каждого были свои амбиции и свои «крыши» в Москве, в организациях с самыми разными аббревиатурами, — и поскольку тов. Брежнев, с которым у тов. Живкова было идеальное взаимопонимание, угасал, а потом умер, а тов. Андропов друзьям предпочитал пуделей, присматривать за старыми соратниками следовало внимательнее, чем за «диссидой», потому что «диссиды» реально не было, а они реально были. И порой их приходилось осаживать, как, скажем, премьера Станко Тодорова, заигравшегося настолько, что пришлось его понизить аж до спикера парламента.
Мирчо Спасов? Да, предан до мозга костей, но с топором не советуются — топором рубят, тем паче что в 1982-м вечно бухой топор, окончательно проржавев, отошел от дел. Григор Шопов? Да, гений разведки и контрразведки, но не политик. И тоже немолод. Был еще рядом идеолог Милко Балев, «наш Суслов», до абсурда честный (вплоть до того, что отдыхал не в партийных резиденциях, а в родном селе), но именно неумение прощать простые человеческие слабости мешало ему по-настоящему понимать тов. Живкова с его веселым, без малейшего начетничества цинизмом. Плюс, опять же, стар.
Молодежь? Была и молодежь, как без нее. Например, Петр Младенов, сын геройски павшего партизана, выпускник МГИМО, стелившийся под Тато таким ковриком, что целых 18 лет удержался в кресле главы МИД. Или Андрей Луканов, еще один выпускник МГИМО, «внешнеэкономический» вице-премьер, «профессиональный коммунист-коминтерновец» в третьем поколении, а заодно гражданин СССР и агент КГБ с позывным «Буратино» (ибо папу звали Карло). Эту уже вполне взрослую «юную поросль» тов. Живков ценил невысоко («медуза», «барчук» и т.д., да еще и «воришки»), позже, уже не у власти, с привычным своим юморком сетуя, что с удовольствием поставил бы вместо них, допустим, кого-то вроде своего нынешнего телохранителя Бойко Борисова, который всем хорош — и умный парень, и храбрый, и честный, и никогда не предаст, а обучится по ходу, — но ведь простягу товарищи тут же съели бы, либо скурвили.
Так что, обдумывая и отсеивая, генсек в итоге выделил из имеющихся премьера Георгия Атанасова, бывшего хоть и в летах, но понимавшего суть «живковизма» («Народ должен быть сыт и тих, чиновник не должен зарываться, опора только на Москву»), и готовил его в лидеры партии. Да еще без лести преданного силовика Димитра Стоянова, в конце 1988-го переведенного из МВД в ЦК для обкатки на пост главы Госсовета. Это не афишировалось, но в узком кругу и не особо скрывалось. Под старость Тато, при том что власть была смыслом его жизни, всё более хворая, за нее как таковую уже не цеплялся. Напротив, трезво оценивая свои силы, сам поговаривал о том, что пора бы уйти, воспитывать внучку Женю, которую после смерти Людмилы удочерил. Не совсем, конечно, уйти, оставшись неким «моральным лидером» и «верховным советником», как Ли Куан Ю на закате лет, но официально всё же сдав штурвал.
Но главная проблема была не в старости. Главная проблема, как ни странно, была в том, что народ накормили досыта, то есть именно в том, к чему стремился тов. Живков. И вовсе не потому, что сытый народ — плохо, а по той простой причине, что у всякой монеты есть не только аверс, но и реверс, и если будущее стабильно, стало быть, хочется порезвиться.
В стране, совсем еще недавно бедной до нищеты, а теперь вполне благополучной, происходила смена поколений. Люди, сознательно, многим жертвуя, «делавшие» социалистическую революцию в «низах» и воочию увидевшие плоды трудов своих, отходили от активной деятельности, вполне удовлетворенные тем, что холодильник есть и набит до отказа, пенсия достойная, дом не хуже других и почетные грамоты на стене. И самое главное, дети, образованные и культурные, твердо стоят на ногах, уже не роясь в земле, но при образовании — в адвокатах, врачах, инженерах, чего у отцов быть не могло и за что отцы, пусть не для себя уже, но для них, боролись.
А вот самим детям, пусть не всем, но в немалом числе, хотелось большего. Они, конечно, знали по рассказам, как было раньше, но реально для них это «раньше» было мифом Древней Греции. Всякие мелочи вроде отсутствия безработицы, наличия бесплатной (и очень неплохой) медицины, образования, вполне достойной зарплаты и свободы развлечься они воспринимали как должное и, в полной уверенности, что это навсегда, желали чего-то еще.